Цезарь

Геворкян Эдуард Вачаганович

Такие шапкозакидательские настроения ему были на руку. Цезарь полагался на дисциплинированность и профессионализм своих войск.

Разумеется, были и знамения. Плутарх пишет о том, что, когда Цезарь ночью обходил посты, на небе появился «огненный факел», который пролетел над лагерем и, ярко вспыхнув, упал в расположении Помпея. И якобы поутру в стане противника наблюдалось смятение. Вообще-то обмен зажигательными снарядами и в те времена был делом обычным, но здесь, скорее всего, речь идет о метеорите. Впрочем, всегда есть где развернуться человеку с буйной фантазией.

Фарсальское сражение лета 48 года до P. X. началось с атаки копьеносцев Цезаря на неподвижно стоящие ряды легионеров Помпея. Это, как считал Цезарь, было ошибкой, поскольку наступательный порыв

его войск не разбился о строй и к тому же они были воодушевлены атакой, разжигающей боевой дух. Тогда как солдатам Помпея необходимо было время, чтобы «разогреться».

«Эту стратегию Помпея некоторые хвалят как наилучшую при окружении врагом, Цезарь же в своих письмах порицает, так как, по его мнению, удары, нанесенные с размаха, имеют большую силу, да и храбрость людей возрастает от бега, при неподвижности же у войска дух падает, и для нападающих оно служит как бы прицелом. Так оно случилось и на этот раз». [100]

100

Аппиан. Римские войны. СПб.: Алетейя, 1994. Гражданские войны. II, гл. 79.

Цезарь правильно рассчитал, что Помпей, после того как пехота завязнет в бою, сделает ставку на удар преобладающими силами конницы.

Так оно и случилось, причем конную атаку всадников возглавлял Тит Лабиен, не так давно перебежавший от Цезаря к его врагу. Но слабая подготовка конницы, большинство из которых были юношами из состоятельных семей всадников, примкнувших к Помпею в надежде на победы, почести и добычу, привела к тому, что скоординировать их действия на поле боя не удавалось.

Плутарх считает, что причиной поражения была тактическая хитрость Цезаря. Якобы молодые воины Помпея, кичащиеся своей юностью и красотой, боялись ранений в лицо. А Цезарь приказал метать копья не в ноги, а в головы. И, не желая, чтобы их мордашки были обезображены, юнцы побежали. Началась паника, итог битвы был предрешен.

Помпей вел себя странно. Вместо того чтобы быстро взять ситуацию под контроль, он впал в прострацию, удалился в свою палатку и тихо там сидел, словно чего-то дожидаясь. И лишь когда солдаты Цезаря, вплотную приблизившись, начали схватку с его охраной, он сменил одежду и сбежал.

В знаменитой «Фарсалии или Поэмы о гражданской войне» Марк Аней Лукан, современник Нерона, так описывает ступор, в который впал Помпей:

«…У вождя хватило бы волн Ринуться в гущу мечей, подставить им горло иль сердце: Но он боялся того, как бы гибель Великого видя, Бегство не презрел боец, за вождем не пал бы на землю: Или же гибель свою от Цезаря глаз укрывал он. Только напрасно! Ведь тесть твою голову всюду добудет, Ибо, злосчастный, ее он видеть желает!.. Ты также Бегству причиной, жена, твой образ — ведь рок не дозволит Гибель принять без тебя. И Великий, коня подгоняя, Прочь от войны поскакал, не страшась летящих вдогонку Копий, высокий свой дух унося к последней судьбине». [101]

101

Марк Аней Лукан. Фарсалия, или Поэма о гражданской войне. М.—Л.: АН СССР, 1951. С. 165.

К пленникам Цезарь отнесся снисходительно. Солдатами пополнил ряды своих легионов, знатных римлян тоже простил. Очень беспокоился о сыне Сервилии, а когда его обнаружили среди пленных и привели к нему, то Цезарь очень обрадовался и, разумеется, даровал Бруту прощение.

Помпей же, исчерпав

лимит своей удачи, укрывается первоначально на острове Лесбос. Оттуда вместе с женой переправляется в Киликию. Он не знает, что ему делать дальше, и задумывается: а не заключить ли союз с Парфией против Цезаря? Немногочисленные друзья и соратники, оставшиеся при нем, настоятельно просят не делать этого, напоминая о судьбе Красса. Возможно, они вслух не произносили, но понимали, что подключить парфян к борьбе с Цезарем — это значит позволить им воевать с Римом на римской территории. И Помпею советуют искать счастья в провинции Африка, а там его поддержит дружественный Египет. Помпей соглашается с разумным советом и отплывает в Африку.

В Египте же идет своя «гражданская война».

«Помпей отплыл в Египет. Как раз незадолго до этого Клеопатра, которая управляла Египтом вместе с братом, убежав из Египта, набирала войско в Сирии; брат Клеопатры, Птолемей, охранял Египет у горы Касия от вторжения Клеопатры. Каким-то злым гением ветер отнес судно Помпея как раз к этому месту. Увидев на суше большое количество войска, Помпей остановил свой корабль, предположив, как оно и в самом деле было, что там находится царь, и, послав к нему, напомнил о себе и о дружбе к нему отца Птолемея». [102]

102

Аппиан. Римские войны. СПб.: Алетейя, 1994. Гражданские войны. II, гл. 84.

Тринадцатилетнего Птолемея плотно опекали командующий войсками Ахилла и евнух Потин, казначей. Узнав о прибытии гостя, присутствие которого могло вызвать неудовольствие победителя битвы при Фарсале, они устраивают совет, чтобы решить, как им следует обращаться с Помпеем. На совещании присутствует и учитель риторики, некий Феодот из Самоса (по другим версиям, из Хиоса). Он-то и предложил не гневить Цезаря, а попросту убить Помпея, заманив его в ловушку. «Мертвец не кусается», — приводит Плутарх слова злокозненного учителя, которые много позже будут переформулированы как «нет человека, нет проблемы».

Чтобы провернуть дельце быстро и без помех, Помпею было послано сообщение, что из-за мелкой воды ему следует перебраться на берег на лодке.

«Был на этой лодке и некий Семпроний, римлянин, в то время служивший в войске Птолемея, прежде же служивший у самого Помпея. Этот Семпроний приветствовал Помпея от имени царя и пригласил его плыть к юному правителю как к другу. В то же время и все войско, как бы из почтения к Помпею, выстроилось вдоль берега, а в центре войска выделялся одетый в пурпур царь.

Помпею все это показалось подозрительным: и расположение в боевом порядке войска, и качество судна, за ним посланного, и то, что за ним не приплыли ни сам царь, ни его наиболее видные приближенные. При этих обстоятельствах Помпей на память привел стихи Софокла: «Кто направляется к тирану, превращается в его раба, хоть если бы пришел к нему свободным» — и сел в лодку. Во время плавания, когда все вокруг него молчали, подозрение Помпея еще более усилилось. Потому ли, что Помпей узнал в Семпроний римлянина, вместе с ним сражавшегося, или потому, что, видя все время его одного только стоящим, он предполагал, что он делал это согласно воинской дисциплине, по которой воин не смеет сесть в присутствии своего начальника, Помпей обратился к нему с вопросом: «Тебя ли я вижу, соратник?» Семпроний в ответ на это кивнул головой, и как только Помпей повернулся, нанес ему первый удар сам, а за ним и другие. Жена Помпея и его друзья, все это видевшие издалека, закричали и, простирая руки к богам-мстителям за вероломство, поспешно отплыли, как от вражеской страны». [103]

103

Аппиан. Римские войны. СПб.: Алетейя, 1994. Гражданские войны. II, гл. 85.