Чапаёнок
Шрифт:
— А не мал?
— Ничего, справлюсь, дяденька! Я, поглядеть, ростом небольшой, а ловкий.
— Ну ладно, — после небольшого раздумья сказал человек в бурке, — ладно, быть по-твоему. Будем воевать вместе за Советскую страну! Исаев! — крикнул он небольшому чернявому пареньку, который стоял неподалёку и, улыбаясь, прислушивался к разговору. — Сведёшь мальчугана в обоз. Пускай его приоденут, покормят… У нас в отряде останется. Так и скажи — Чапаев приказал!
Неужели Чапаев?
— Это, значит, вы
— А что? — усмехнулся Чапаев.
— Не похожий, — выпалил Митя.
Чапаев усмехнулся ещё веселей.
— Чем же не похож?
— Я думал, у Чапаева ус чёрный… и конь рыжий… и сам повыше…
— Да ведь конь у меня, так и есть, рыжий. А усы, видишь, не удались… Ничего не поделаешь! Как тебя звать-то?
— Митя.
— Митя? Вот и хорошо! Ну, Митя, пока прощай, скоро свидимся.
Мальчик отвернулся — не хотелось ему разговаривать. Но человек в бурке ждал ответа.
И он скрылся в дверях ревкома так быстро, что Митя больше ничего не успел ему сказать.
А солнце сияло по-весеннему, ярко и тепло. Высоко в небе, как колокольчик, звенел невидимый жаворонок. Даже вода в большой луже на дороге засверкала, заблестела, заиграла… Хорошо стало кругом!
— А ну-ка, хлопец, без мечтаний! — проговорил Петя Исаев, главный ординарец товарища Чапаева. — Пошли! Буду тебя в отряд определять.
— Дяденька… — и веря и не веря тому, что произошло, спросил Митя, — дяденька, а он вправду Чапаев?
Петя Исаев в ответ засмеялся:
— Вот чудак! Да разве по нему не видно?
Митя стал кашеваром
Первое время Митя находился в обозе при походной кухне. Он помогал однорукому кашевару Федосею Михалычу.
В бою с белоказаками осколком гранаты Федосея Михалыча ранило повыше локтя. Долго лежал он в госпитале, и долго лечили его, а всё-таки руку пришлось отнять. Врачи признали Федосея Михалыча не годным к военной службе, но старик не захотел уйти из чапаевского отряда. «Кашу стану варить — и то от меня польза» — сказал он, возвращаясь в отряд.
Но варить кашу одной рукой было всё-таки трудно, и Федосей Михалыч был доволен, когда к нему в помощники определили Митюшку.
А Мите эти дела были знакомы. Не раз чистил он дома картофель, разжигал огонь, таскал воду, промывал крупу. Не мог нахвалиться своим помощником Федосей Михалыч. «Ну что за парень! Что за работничек!» — приговаривал он, поглядывая на Митино старанье.
Только мешать варево он ни разу Мите не доверил.
— В чём, в чём, а в этом деле, Митюшка, сноровка требуется! — говорил он,
В обозе Митя привык ко многому. Частенько во время сражений походная кухня бывала близко к месту боя. И не раз снаряд, свистя, пролетал над ними. «Голову пригибай, Митя! — кричал ему тогда Федосей Михалыч. — Голову, голову береги…».
Голову-то Митюшка, конечно, берёг, как приказывал ему Федосей Михалыч, но про себя думал: коли угодит снаряд прямо в повозку с котлом, тут уж нагибай не нагибай, а голову на плечах едва ли удержать.
Случалось им стоять с утра до ночи за прикрытием и ждать, когда кончится бой, чтобы покормить усталых и голодных бойцов горячей похлёбкой. Случалось мокнуть под дождём и страдать от солнца. Случалось под свист пуль отступать вместе с отрядом. Но это бывало редко. Чапаевцы почти никогда не отступали. А вот в наступление отряд шёл часто. Тогда Федосей Михалыч и Митюшка садились на повозку и гнали коней, чтобы не отстать от своих.
Митя знакомится с Алексеем
С одной стороны наступали белоказацкие сотни.
С другой стороны — офицерские полки.
Неприятель старался замкнуть в кольцо всё Поволжье и отрезать хлебные и сытные места от Москвы и Петрограда (так назывался в то время Ленинград).
Положение, в котором находился отряд Чапаева, было трудное: против него наступали враги и лучше вооружённые, и обученные лучше, и намного превосходившие численностью.
И вот, несмотря на трудность положения, Чапаев решил нанести удар противнику, чтобы, как говорят по-военному, вырвать инициативу из рук врага. Все свои силы он стянул к селу Подшибаловке, а противник занимал сёла Орловку и Ливенку.
В тот вечер, когда Митя познакомился с Алексеем, чапаевцы уже второй день стояли в Подшибаловке.
Наступали сумерки. Федосей Михалыч отправился на провиантский склад за провизией, а Митя стал приводить в порядок несложное кухонное хозяйство: мыть и чистить котёл. Это было Митиной обязанностью.
Только успел Федосей Михалыч скрыться за поворотом, как прямо на Митю выскочил верховой. Осадив коня у самой повозки с котлом, он крикнул: «А ну-ка, паренёк, налей похлебать, да погорячей!» — и сдёрнул кубанку с курчавой светлой головы.
Митя отлично знал, что в котле ничего не осталось, что всё давным-давно съедено, а всё-таки для виду заглянул внутрь и поскрёб по стенкам длинным разливным ковшом.
— Пусто! — с сожалением сказал он: кудрявый всадник ему понравился. — Ты бы пораньше…
— Пораньше нельзя было. Пораньше знаешь где был… Вон там! — он кивнул туда, где, Митя знал, находились Орловка и Ливенка, занятые противником. — Понял?
— Понял, — сказал Митя. Видно, всадник был из конной разведки, раз его так далеко носило.