Чарли Чаплин
Шрифт:
Вот почему все мои фильмы основаны на том, что я постоянно попадаю в самые смешные положения и в то же время с отчаянной серьезностью стараюсь производить впечатление самого обычного маленького джентльмена. Вот почему, в какое бы смешное положение я ни попал, первая моя забота— подобрать с земли тросточку, надеть котелок и поправить галстук, даже если я, скажем, при падении сильно ушиб голову. Эффективность этого приема для меня настолько бесспорна, что я применяю его не только в отношении себя, но и других действующих лиц».
Если сцена ужина в «Графе», несмотря на скромность использованных актером комедийных средств, построена на комическом преувеличении, то прием, о котором говорит здесь Чаплин, может быть назван комическим преуменьшением. О важном значении этого приема в чаплиновской актерской технике свидетельствует хотя бы тот факт, что на нем, по существу, целиком построен кинофильм «В
Прекрасным примером может послужить и более поздняя короткометражная картина — «День получки». Чаплин показывал в ней безрадостную жизнь рабочего, пропивающего со своими товарищами заработанные тяжелым трудом деньги. Значительная часть комических ситуаций и трюков связана здесь с возвращением пьяного Чарли домой. Он, конечно, пытается держаться «на высоте», тем более что дома его ждет строгая жена. Однако, несмотря на все попытки сохранить свое достоинство, он и его собутыльники выдают себя на каждом шагу. Тут и тросточка, используемая под проливным дождем вместо зонтика, и фургон торговца сосисками, принятый Чарли за трамвай: с непринужденным видом он вскакивает в него и хватается за свисающую на веревке колбасу, как держатся за ремень в трамвае. Попав наконец домой, он ступает робко и осторожно, но это не спасает его. Чарли скрывается от проснувшейся жены в ванной комнате. Положив в ванну, где лежит замоченное белье, подушку, он укладывается спать, а чтобы согреться, открывает кран с горячей водой…
День получки
В других фильмах трезвый Чарли столь же тщетно старался держаться «на высоте» и делал вид, будто все обстоит прекрасно в этом лучшем из миров. В «Праздном классе» его выгоняли из аристократического дома, куда он попал по недоразумению; тогда он вынимал из кармана часы, смотрел на них и уходил с видом человека, спешащего по делу. Как благовоспитанный джентльмен, Чарли пытался сохранить и демонстрировать свою выдержку, достоинство, корректность во всех, даже самых неподходящих обстоятельствах. Иногда и пинок, полученный пониже спины, не мог заставить его забыть о вежливости. Ловко возвратив удар и приготовившись пуститься наутек, он привычным жестом приподнимал на прощание котелок.
Во всех невероятных и парадоксальных положениях, построенных на комическом преувеличении или преуменьшении, Чаплин играл с неподражаемой серьезностью. В непринужденной естественности, с какой Чарли сражался с куском арбуза или укладывался спать в ванну, и скрывается особая сила воздействия подобных комических сцен.
Праздный класс
Третье. «Я стремлюсь всегда быть экономным. Этим я хочу сказать, что если какое-либо одно действие может вызвать два отдельных взрыва смеха, то оно гораздо ценнее, чем два отдельных действия, ведущих к тому же результату. В фильме «Искатель приключений» мне удалось, например, этого добиться… Я сижу на балконе и вместе с молоденькой девушкой ем мороженое. Этажом ниже сидит дама, полная, респектабельная, хорошо одетая. И вот, когда я ем мороженое, целая ложка его вдруг падает мне на брюки, скользит по ним и скатывается сверху прямо на шею даме. Первый взрыв смеха вызывает моя собственная неловкость; второй, и гораздо более сильный, является результатом того, что мороженое падает на шею даме, которая вскакивает и начинает громко вопить. Одно-единственное действие поставило в смешное положение двух лиц и вызвало два взрыва смеха».
Экономия материала, приводящая к усилению эффекта, нередко достигалась Чаплином и благодаря использованию принципа повторяемости комических положений. Отдельные сцены, эпизоды, поступки обыгрывались тогда в фильме дважды или трижды, причем их эффект каждый раз усиливался комическим параллелизмом.
В созданной непосредственно перед «дерзкими» фильмами сатирической комедии «Тихая улица» у стены дома, прямо на голой земле, скорчившись, спит безработный Чарли. Его будит хоровое пение, доносящееся изнутри дома. Он поднимается по ступенькам и попадает на молитвенное собрание Армии спасения. Ему суют молитвенник, который он услужливо подносит к глазкам грудного младенца, лежащего на руках у соседки. После окончания молитвы Чарли видит красивую молодую девушку,
Чтобы сдержать свое слово, Чарли соглашается пойти на работу даже в полицию. Чаплин перенес место действия комедии в Англию, ибо появление его в роли ненавистного «копа» могло лишить Чарли симпатий американской демократической аудитории. Облаченного в мундир «бобби» (прозвище английского полицейского) Чарли отправляют блюсти порядок на Тихую улицу. Название ее совсем не соответствует тому, что там в действительности происходит. Насмешница судьба приготовила для полицейского-малютки трущобы, где свирепствует банда громил. Эта банда только что расправилась с целой дюжиной полицейских. При дележе добычи главарь ее — настоящий Голиаф по росту и силе — разогнал всех соучастников. Из-за углов домов и подворотен то справа, то слева поочередно появляются крадущиеся люди, не оставившие надежду одержать верх над своим главарем. Но стоит тому лишь повернуться, как все в страхе исчезают. Так повторяется несколько раз, и зрителям запоминается невзрачная, жалкая улица с грозной и торжествующей фигурой силача посреди нее.
Вот сюда-то и направляется Чарли. По дороге какой-то нахал осмеливается над ним надсмеяться. Ловким ударом дубинки крошечный полицейский сваливает его с ног. Прибыв на место, он сталкивается нос к носу с громилой. Чарли отвлекает его внимание от своей особы и сзади изо всех сил наносит ему удар по голове той же дубинкой. Но бандит в ответ лишь лениво почесывает в ухе, а затем начинает демонстрировать перед новым полицейским свою силу. С легкостью он сгибает железный столб газового фонаря. Бедный Чарли объят ужасом, но не теряет сообразительности. Вспрыгнув на плечи великану, он засовывает его голову внутрь фонаря и открывает газовый вентиль. Одурманенный светильным газом, Голиаф валится без сознания.
Чарли с гордостью расхаживает по улице. Из-за углов домов и подворотен снова показываются люди, исчезающие в страхе теперь уже от малейшего угрожающего движения Чарли. В кадре та же знакомая зрителям картина с одним лишь изменением: посередине улицы стоит вместо силача Чарли. Маленькая победоносная фигурка здесь смешна сама по себе; она смешна вдвойне благодаря комическому параллелизму с предшествовавшей сценой.
Вскоре очнувшийся бандит снова доставляет полицейскому массу неприятностей. При этом страдает не только Чарли, но и белокурая девушка из миссии, в которую он влюблен. Погони и драки чередуются в бешеном темпе, и в конце концов хитроумный Чарли окончательно побеждает своего врага, свалив со второго этажа ему на голову чугунную печку. В финале вновь показана знакомая улица, по которой мимо величественного «бобби» проходят ее обитатели. Шествие замыкает Голиаф: как и все, он почтительно приветствует Чарли и со смиренным видом вместе с супругой направляется в молитвенный дом. Ироничность концовки, высмеивающей религиозное и обывательское ханжество, подчеркивается повторением декораций. В самом деле, ведь в знакомых зрителям трущобах, вновь возникших перед их глазами на экране, не произошло никаких изменений. И умиротворенный громила и Чарли в роли полицейского под руку с прекрасной девушкой вызывают здесь смех, ибо не могут восприниматься иначе чем насмешка. Как верно отметил Л. Трауберг в уже упоминавшейся книге «Мир наизнанку», ни в одной ленте Мака Сеннета не было «такой беспощадной издевки решительно над всем обиходом «тихих улиц».
Тихая улица
Неоднократное повторение сцен, положений и даже образов (роли полицейских и проповедников исполняли одни и те же актеры, переодетые лишь в другую одежду) не только служило в этом фильме целям экономии материала и усиления комических эффектов, но и помогало художнику раскрыть свой сатирический замысел.
Четвертое. «Часто я пользуюсь любовью публики к контрастам… Общеизвестно, что люди любят борьбу между добром и злом, богатым и бедным, счастливцем и неудачником, что им нравится в одно и то же время смеяться и плакать. Контраст представляет интерес для зрителей, и поэтому я постоянно к нему прибегаю. Если меня, скажем, преследует полицейский, то он неизменно оказывается неуклюжим и неловким, тогда как я, проскальзывая у него между ног, кажусь легким и проворным… Я никогда не забываю создать также контраст между комичностью того или иного инцидента и неизменной серьезностью моих манер».