Чарли
Шрифт:
Пожал плечами:
– Да не вопрос. А когда?
– Вообще хотела сегодня, но раз у тебя гости, давай завтра. Если не занят, конечно.
Т-а-а-к... Завтра мы с Чарли будем далеко-далеко и вернемся нескоро-нескоро. Возможно, вообще никогда. А посмотреть на бывшую голышом надо, а то до сих пор чувствую себя продинамленым. Месяц вместе жили, в одной кровати спали, а она даже сиськи не показала. Надо немедленно исправить вселенскую несправедливость, много времени это один фиг не займет. Ну задержусь на пару часиков, ничего страшного не случится. Тем
– Поехали, - уверенно сказал я.
Девушка вздрогнула и захлопала ресницами. Кажется, она в полной мере осознала, на что подписалась, успела передумать и страстно желала соскочить, а тут такой поворот.
– Прямо сейчас? А как же сестра...
– Переживет как-нибудь.
– Уверен?
– Абсолютно! Главное, чтобы ты была уверена.
Лора сглотнула и дрожащей рукой провернула ключ.
Дом у бывшей небольшой, зато свой, а не съемный. Для ее семьи (или, как она сама выражается, - рода) это не траты, а сущие пустяки. Два этажа с типичной американской планировкой, и мансарда со стеклянной крышей, обустроенная под художественную студию.
Больше всего внутренне убранство напоминает музей. Все предельно холодное, чистое и расставленное с маниакальной педантичностью. На серых стенах ровными рядами висят картины - в основном пейзажи, как авторства самой Лоры, так и ее прадеда, известного британского живописца.
Кухня стилизована под девятнадцатый век, в углах гостиной невесть зачем торчат пианино и камин - ни первое, ни второй на моей памяти хозяйка не использовала. У стены рядом с дверью выстроились одинаковые белые тапочки, отправляемые в химчистку трижды в неделю, даже если их никто не надевал.
Окна широченные, с деревянными рамами, занавешенные алыми гардинами на позолоченных кольцах. В спальне здоровенная кровать с балдахином, на туалетном столике такое количество баночек, пузырьков и флакончиков, что на две алхимические лаборатории хватит.
И снова вездесущие картины. Если так пойдет и дальше, лет через десять на стенах живого места не останется. А вот мансарда мне нравится. Там очень много зелени - в основном фикусов и пальм в кадках. С улицы всем кажется, будто это оранжерея. А еще это единственное место в доме, где царит пусть и творческий, но все же беспорядок. И нет сводящей зубы больничной стерильности, затхлого музейного запаха и архаичной упорядоченности.
Энергетика тоже особая, вдохновляющая - еще бы, ведь тут создается настоящее искусство. А в других комнатах бездарно потребляется, из порыва и видения превращается в обычные экспонаты, коих в любой галерее пруд пруди. Мистер Андерсен как-то сказал, что любое творение живет лишь в процессе создании, а потом превращается в памятник, на который и смотрят обыватели.
– Добро пожаловать, - Лора включила свисающий с потолка софит. До боли яркое пятно света вспыхнуло в центре пола.
– Готовь мольберт, а я быстренько приму душ.
– Хорошо.
Готовь мольберт... Да уж, недвусмысленно прозвучало. Год назад только от одной этой
Водрузил на треногу щит с зажатым листом бархатной бумаги, подточил карандаши, перебрал коробку с твердой пастелью. Собственно, вот и все приготовления - минуты три заняли. Бейкер, само собой, проторчала в ванной гораздо дольше, и все это время я сидел на табуретке и глядел на окутанный туманом засыпающий город.
Завтра нам придется расстаться. Но сегодня я наслажусь твоим видом сполна.
В дверь тихо постучали. Я аж подпрыгнул от неожиданности и уронил точилку.
– Кто?!
– выпалил, резко встав и сжав кулаки.
– Это я, - прошептала Лора.
– Ты готов?
– Всегда готов. А ты чего прячешься?
– Стесняюсь, знаешь ли!
– Тогда забудь о мистере Андерсене. Чтобы впечатлить его, надо не просто раздеться, а сделать это смело и страстно. Иначе твой любимый Эндрю лишь посмеется. Как говорится, взять крепость легко, а удержать куда сложнее.
– Ладно... Попробую.
Девушка на цыпочках вошла в мансарду и встала под софитом. Я вздохнул и покачал головой - бедняга обречена. На ней был запахнутый под горло атласный халатик, но вела она себя так, будто уже облачилась в костюм Евы.
Под мышкой бывшая держала свернутый меховой коврик, в правой руке - початую бутылку вина. Судя по надписи на этикетке - французского.
– Я тут подумала, - Лора виновато взглянула на бутыль.
– Может, выпить для смелости?
– А завтра тоже под мухой в колледж придешь? И будешь заливать за воротник до старости? Ну уж нет, раз ввязалась в эту игру, то играй честно.
– Ты прав.
– Вино с тихим стуком приземлилось под кадку с пальмой.
– Как мне встать?
– Рисовать придется долго - минут сорок минимум. Встань так, чтобы не одеревенела за это время.
– Хорошо.
Девушка приподняла левую ногу на носке и сцепила пальцы на затылке.
– Так нормально?
– Вполне. Приступай.
– К чему?
– удивилась подруга.
– К страстной смелости. Раздевайся, короче.
Она отрывисто кивнула, схватила дрожащими руками поясок и потянула в разные стороны. Полы халатика распахнулись, открыв взору белые кружевные трусики и лифчик. Прекрасно зная, что позировать придется голой, ее величество умудрилась напялить белье.
Я откинулся на спинку и устало улыбнулся.
– Да подожди ты!
– незлобно огрызнулась Бейкер.
– Не могу же я так сразу...
– А придется. Иначе не видать тебе элегантного Эндрю, как мне твоих сисек год назад.
– Нахал!
– она вздернула носик.
– Пещерный человек! Удивительно, как я вообще прожила с тобой месяц. Ты не заслуживаешь и часа!
– Тогда я пошел...
– Стой!
– девушка вскинула ладонь.
– Прости, пожалуйста. Меня всю трясет, вот и несу всякую ерунду.