Чарлстон
Шрифт:
Наиболее упорным атакам подвергался Симмонс. Лиззи непременно хотела учить его танцевать, чтобы иметь возможность практиковаться. Он упорствовал очень долго. Однажды вечером Лиззи плюхнулась к нему на колени и, обняв за шею, умоляла уступить ей. Джо быстро вскочил и поставил девочку на ноги.
– Ты теперь молодая леди, детка. Тебе уже нельзя сидеть на коленях у мужчины, даже у меня. Но ты, наверное, хочешь замучить меня просьбами до смерти, я согласен, хорошо, учи меня.
Вскоре уроки танцев сделались для них привычными.
– Хуже и быть не может, – жаловался он Люси и Эндрю.
Знал бы он, что ждет его впереди! На балу святой Цецилии 1873 года он, войдя в залу, окинул взглядом толпу и был в самое сердце уязвлен безмятежным хорошеньким личиком одной из дебютанток. Поздно пришла к Пинкни его первая любовь, и переживал он ее тяжело.
– Что мне делать, Люси? – Пинкни неосознанно тянулся к ее сочувственному пониманию.
Люси была ошеломлена его диким, жаждущим взором. Бывало, он признавался ей, что едва сдерживает гнев и отчаяние, но говорилось это спокойным ледяным голосом. Она и не подозревала, что Пинкни способен на сильную страсть. Теперь она в этом убедилась.
– Милый Пинкни, ты все знаешь не хуже меня. Оказывай ей внимание. Танцуй с ней, беседуй, дари цветы, говори комплименты. Постарайся узнать ее поближе. Хорошенькое личико для девушки не самое главное. Ты должен быть уверен, что она тебя стоит.
– Стоит меня! Люси, а кого стою я? Старый инвалид войны, производящий удобрения. В июне мне будет тридцать. О Господи, да я ей кажусь отцом.
– Откуда ты знаешь? Ты с ней беседовал на балу? Пинкни признался, что не посмел даже приблизиться к ней.
– Ну и глупо, Пинкни Трэдд, ты – мужчина, вниманием которого должна гордиться любая женщина. Ты сильный, женщинам это нравится. И чуткий – тебе можно все сказать, зная, что ты поймешь и отнесешься с участием. Ты ведь мужчина, Пинкни, а не ребенок. Она будет польщена, что ты ее заметил. Господи, да по тебе все девицы Чарлстона сохнут с тех пор, как ты вырвался из коготков Лавинии.
Да, его приглашают наперебой, согласился Пинкни, но за этим наверняка стоит стремление жить в достатке. А это все, что он может предложить.
– Не будь ослом, – отрезала Люси. Ее горячность насторожила его.
– Прости, – сказала она мягче, – мне не нравится, когда ты так ужасно говоришь о себе.
И тут же подумала, что деньги, конечно, не повредят, но если девушка оценит его только за это, то уж она, Люси, пойдет напролом. Вдруг до нее дошло, о чем в данную минуту говорит Пинкни. Он говорил, закрыв лицо руками, и оттого она с трудом разбирала слова.
– …жить монахом столько лет, – говорил он, – я не знаю, как справиться с этими чувствами. Я не спал всю ночь. И боюсь, снова не смогу
Люси протянула руку, чтобы коснуться его склоненной головы, но не посмела. Вряд ли это помогло бы.
– Почему бы тебе не поговорить с Симмонсом? Возможно, другой мужчина…
– Симмонс! – презрительно фыркнул Пинкни. – Да что он знает о любви? Завел себе для удовольствия шлюшку в фабричном городке, но единственное, что он любит, – это свой счет в банке. Кроме денег, его ничего не интересует. Симмонс! Да я ушам своим не поверил, когда он мне это сообщил.
– Не смей говорить дурно о Симмонсе. Он мой друг. И твой тоже.
Пинкни застонал:
– Ты права. Я сам не знаю, что говорю. Я от всего этого чуть с ума не сошел. О Господи, мне не следовало сообщать тебе о…
– Шлюшке? Не будь глупцом. Я тоже кое-что знаю о жизни. Расскажи. Ты видел ее? Как она выглядит? Лицо накрашено?
– Ты меня потрясаешь, Люси.
– Вовсе нет. Не стоит со мной притворяться. Расскажешь?
– Нет. Забудь, что я упомянул о ней. – Глаза его озорно блеснули. – Я могу тебе сказать только одну вещь. Если ты дашь слово, что не упомянешь об этом ни единой живой душе.
– Честное слово.
– Так вот, ее зовут Аметист.
– Как?
– Аметист Перл.
– Ты это сам сочинил?
– Да как можно такое придумать?
Люси согнулась пополам от смеха. Пинкни тоже расхохотался, и с его лица исчезло страдальческое выражение. Затем оно снова вернулось.
– Ее зовут Энн, – сказал он.
– Милое имя, – отозвалась Люси.
– Просто Энн.
Он произнес это так, будто в имени девушки заключалось нечто чудесное.
– Мисс Люси, мне нужна ваша помощь.
– Тень, если ты мне сейчас скажешь, что влюблен, я запущу в тебя чем-нибудь. Мало мне, что Энн Гиньяр восемь месяцев водила Пинкни за нос. Я стала чувствовать себя старухой.
Вокруг глаз Симмонса собрались морщинки.
– Не беспокойтесь. Мне нужен ваш совет насчет вот этого.
В его руке была квадратная белая карточка. Это было приглашение на танцевальный вечер с чаем от мистера и миссис Вильсон Сент-Джульен.
Люси взяла карточку:
– Что тебе непонятно, Тень? Она избегала смотреть на него.
– Я не понимаю, что это значит, когда из моего имени успела вывалиться «м»? – Голос его звучал ласково и насмешливо.
Люси подняла голову и улыбнулась.
– Чарлстонские старожилы произносят «Симмонс» как «Саймонес». Сент-Джульены – одно из старейших и достопочтеннейших семейств Чарлстона. У них три сына, – продолжала Люси, – старший готовится стать доктором, средний ни на что не годен, а младший для мамочки – свет в окне. А еще у них есть хорошенькая благовоспитанная дочка, которую будут представлять в следующем январе.