Чародей: Досье Петербурга. Досье 1–3
Шрифт:
Схватив лист бумаги, я быстро начертил символ, после чего дополнил его рядом линий.
– Таким?
– Да.
– Соломонова печать. Если хоть какое-то подтверждение этому найдется, то… О звезды… Если на город и правда накладывали Соломонову печать, а потом ее разрушили, оставив только одну точку, то это имеет смысл. И объясняет намного больше, чем хотелось бы… И если это правда, то я, по меньшей мере, смог бы предположить о том, какую защиту мне делать.
– Вит… Я не слишком сильна в христианстве. А что делал Соломон с этой печатью?
– Помимо общения с животными
– Духов смертных?
– Нет, фэйри. Выведывал у них все, что только можно было. Они до сих пор его за это ненавидят.
– Мощная должна была быть штука…
– Не то слово. И сдерживала она всегда крайне мощные силы. И если она и вправду была на городе, а потом ее разрушили, то, скорее всего, последняя оставшаяся точка на карте – это чуть ли не открытая дверь для всего, что ей сдерживали.
Я не знаю, откуда в моей сестре взялось столько силы, но она толкнула меня так, что я пролетел через всю квартиру.
– Не пущу!!!!! Я не пущу тебя туда, идиот!!!!! Ты мне живым нужен!!!!!
После чего до нее дошло, что я приложился головой о батарею, и она кинулась ко мне.
– Прости… Вит, ты как? Ты цел? Бедная твоя голова, ведь еще и недели не прошло… Прости, я не хотела… Но все равно я тебя туда не пущу…
В ее глазах стояли слезы.
Я же издал какой-то звук между мычанием и стоном.
– Сестренка, если я туда и пойду, то уж точно позабочусь о том, чтобы защититься от всего.
– Но печать же сломана…
– Я найду способ ее поправить. Хотя бы временно.
Глава 16
Мне потребовалось не слишком много времени, чтобы удостовериться в том, что версия с Соломоновой печатью, лежавшей на городе – просто лажа, придуманная кем-то ради развлечения. Большую часть этого времени я прошел с картой города и линейкой, ну и сестра помогла, просматривая в сети года постройки домов.
Ребята, если вы придумываете что-то такое, то очень советую вам позаботиться о профессиональной критике. Начнем с того, что верхняя точка печати должна быть самой северной ее точкой. Я не шучу, географически – она должна указывать на север с предельной точностью. Даже если принять во внимание, что единственная оставшаяся может быть любой из них – остается сущая мелочь – время постройки домов. Человек, создающий такую конструкцию, просто обязан выстроить ее почти в одно и то же время, ну, максимум, с разницей в год в обе стороны, да и то вряд ли. И, наконец, если вы утверждаете, что все же это имело место быть – запомните, что постройка дома – это событие, о котором останутся записи. Так что, если он был построен, а потом снесен, чтобы на его месте поставили что-то другое – бумажный след все равно останется. Мы, в конце концов, живем в то время, когда торжествует бюрократия.
Однако, это не отменяло существование Ротонды как таковой, и потенциальная опасность места лишь снизилась с предельной до неопределенной.
Проклятье,
За время моих изысканий сестра немного успокоилась, поскольку я, по ее мнению, уже не рисковал встретиться с армией заточенных демонов и прочей гадости, а я ее не стал разубеждать в этом. Не стоит говорить о том, что там может быть что-то и похуже. Вот такой я чуткий и заботливый.
Туристами в городе никого не удивишь, и шляться по разным домам под этим предлогом – самое милое дело, поскольку если до тебя решит докопаться кто-то из жильцов – у тебя есть красивая и интересная история в оправдание. Что примечательно, в Санкт-Петербурге люди довольно серьезно уважают историю своего города, и могут рассказать иногда даже больше, чем ты сам смог бы нарыть. Ну, с поправкой на время, откровенные байки и историческую недостоверность.
Все это я узнал на личном примере, когда отправился в одну из точек своего маршрута, а точнее – на Большую Морскую, в дом тридцать восемь, поскольку именно в этом доме Калиостро жил в свой первый приезд, когда гостил у Ивана Елагина.
Что иронично, сейчас там располагался Союз Художников, вместе с выставочным залом, неизменным для Питера кафе, и магазинчиком рукоделия.
Разумеется, дом массу раз переходил из рук в руки, стены обдирали по полной программе, каждый сантиметр за годы простучали не по одному разу, но, вы же помните, что мы искали следы чародея, а их не так-то и просто найти, даже если вывернуть все наизнанку. Впрочем, их непросто найти, даже если вы чародей. Среди нас как-то очень принято сквалыжничать своими тайнами.
В общем, это был крайне приятный, хоть и совершенно пустой визит. Да, я проверил само здание на потайные ходы и комнаты, мило пообщался за кофе с администратором выставки, и рассказал, что меня здесь так интересовало, а в ответ на это – был направлен на Набережную Кутузова, в дом двадцать четыре, поскольку, как подтвердил мне администратор, здесь Бальзамо жил и встречался по вопросам масонства, но не работал, а вот тот дом – принадлежал когда-то генерал-поручику Виллеру.
На самом деле – я был крайне признателен за этот кусок информации. В моем «листе обхода» дом числился, но без точного адреса, более того, он назывался домом на Дворцовой набережной, и мне и в голову не пришло, что названия могли настолько измениться.
Согласно моим записям, Джузеппе (бог ты мой, как же он жил с таким количеством имен и псевдонимов) снимал его во второй свой приезд, и именно здесь проходила большая часть врачебной практики и спиритических сеансов устроенные им.
Это был фантастически красивый, четырехэтажный, дом, в самом сердце города… Нет, кроме шуток, я проторчал почти час любуясь на него, после чего – рискнул войти.
На мое счастье, в доме были жилые квартиры, и одна из них даже продавалась.
Случайно обнаруженный на месте риелтор провел меня по великолепным комнатам, и, прикрыв глаза, я мог запросто воссоздать то, как все выглядело в те годы.