Чародей и Дурак
Шрифт:
Он снова стал прислушиваться к разговору. Тирен отвязывал коня, а Баралис говорил:
— Я не желаю слышать россказней о пытках и еще более худших вещах, творимых в Хелче. Что бы вы там ни делали, это должно делаться тихо. Игра только начинается, и незачем югу знать о наших планах.
— Будьте покойны, Баралис. — Тирен распутывал узел длинными, в золотых кольцах, пальцами. — Я приму меры, чтобы ничто не просочилось наружу. Есть множество способов обезвредить слухи и до полдюжины способов пресечь их.
Говоря это, Тирен быстро переводил взгляд от коновязи к лошади. Он посмотрел даже в тот самый
Тирен поднес руку к лицу, пристально вглядываясь во тьму.
Комок снова застрял в горле у Хвата — точно свинцовый на этот раз. По носу стекал пот.
Лошадь вдруг потянула за повод, отойдя от стены. Тирен был вынужден последовать за ней, чтобы не упустить поводья.
— Похоже, вашему коню не терпится пуститься в путь, Тирен. Мне думается, мы с вами обо всем договорились. Мы оба смотрим одинаково на религиозную будущность Севера.
Тирен проверил подпруги и вскочил в седло.
— А когда же король полагает расширить свою империю? Надеюсь, Вальдису будет позволено распространить свет своей веры также и на Юг?
— Особенно на Юг, — с многозначительной улыбкой ответил Баралис.
Желудок Хвата при этих словах сжался в комочек. Хвату казалось, что его вот-вот стошнит.
Тирен удовлетворенно кивнул и направил коня к воротам. Ни он, ни Баралис не попрощались.
Баралис стоял в кругу света, падающего из двери, и смотрел, как отъезжает Тирен. Когда стук копыт затих вдали, Баралис перевел дыхание и улыбнулся.
— Тавалиск, — тихо молвил он во тьму, — это заняло у меня почти двадцать лет, но в конце концов я отомщу тебе.
Он выждал еще немного и вернулся в дом.
Как только дверь закрылась за ним, Хват испустил долгий, протяжный вздох. Он возблагодарил Борка и покойную мать Скорого за то, что они сохранили его, — он даже лошадь не забыл поблагодарить. Ощупав раненую голень, он обнаружил большую, сочащуюся кровью, донельзя болезненную опухоль. Рана на горле все еще кровоточила, а камзол насквозь промок от пота. Ничего на свете так не желая, как убраться поскорее с этого двора, Хват, однако, заставил себя подождать, пока в доме не погас свет. И даже тогда он долго еще не смел двинуться с места. Этой ночью он больше не собирался рисковать. За ним гнались, ему угрожали, его ранили — и хорошо еще, что дело ограничилось только этим. Ему на всю жизнь хватит таких переживаний — ну, почти на всю.
Застывший от долгого стояния на одном месте, продрогший и усталый, Хват выбрался со двора. Не имея больше сил, чтобы запутывать след, он устремился к Таулу кратчайшей дорогой.
Кайлок давно уже перестал отмерять свое лекарство так, как учил его Баралис. Полагалось брать лишь столько порошка, сколько помещалось в ямке ладони, — Кайлок же принимал его пригоршнями. Скользя в стакан, порошок сверкал как стрела, летящая в цель. Кайлок запивал его чашей красного вина — и лишь тогда вновь мог дышать свободно.
Теперь он на время избавится от этих ужасных припадков, когда череп точно сдавливает мозг, а мысли выворачиваются наизнанку, обнажая кровоточащее мясо. Хоть малая, но польза.
Пока Кайлок уже вторично принимал свою дозу, двое
— Подберите руку, — приказал он солдатам.
Эти дурни тащили ее слишком низко, и рука волоклась по ковру. Теперь ковер испачкался заодно с подушками и простынями. Весь шатер разит ею, и все вещи придется сжечь. Кайлок отпихнул солдат и вышел в ночь.
Небо всегда виделось ему темным, и он с удовлетворением отметил, что черный с пурпуром небосвод Брена ничем не отличается от остальных.
Они стояли лагерем чуть южнее города — так близко, что видели его стены, чувствовали запах его дыма и слышали, как скрипят повозки на его улицах. Кайлок смотрел на высокие укрепления Брена. Поистине этот город создан для него. Это не напыщенная резиденция вроде Харвелла, не жалкая деревня вроде Хелча — это растущий молодой город, дерзкий, задиристый юнец. Он не сидит по уши в собственной грязи, как другие города: горный ветер по ночам уносит вонь, а дожди смывают грязь в озеро.
Озеро, горы и стены: нет в Обитаемых Землях города столь неприступного, как Брен. Сама судьба сулила ему стать центром империи. Длинная вереница его герцогов приготовила город для Кайлока — они воздвигли эти стены, укрепили ворота, выковали многочисленные подъемные решетки. Теперь они завершили свое дело и потому должны были уйти. Больше в Брене не будет герцога.
Кайлок допил бокал. Лекарство придавало вину сладость. В ноздри ударил запах жареного мяса, и он догадался, что солдаты бросили девушку в костер. Теперь никто не сможет ее опознать, и никто, кроме него и часовых, не узнает, кто она была и что с ней сталось. Ее разодранная грудь оплавится в огне, переломанные руки превратятся в россыпь обгорелых костей. И выражение ужаса исчезнет с ее красивого лица. Ее сочтут еще одной зараженной шлюхой, сожженной для блага лагеря.
Кайлок пожал плечами.
Теперь он чувствовал себя намного лучше. Лекарство сделало свое дело — мир становился плотнее, темнее и куда устойчивее, чем прежде. Это унимало снедающую Кайлока ярость. Последнее время с ним творилось что-то неладное. Он все чаще терял власть над собой: сильнейшие судороги терзали его тело и мозг. И всегда этому сопутствовал металлический вкус во рту.
Совсем недавно, когда он лежал в постели с этой девушкой — он как раз привязал ее руки к столбику, а шею — к изголовью и нагрел до нужной степени воск, — страшная судорога сотрясла все его существо. Точно огромная рука сдавила его внутренности выдавив желчь в рот. Мозг распух — или череп сжался, — и мысли больше не помещались в голове. Ее распирало изнутри, и растерзать лежащую рядом девушку — единственное, что могло помочь.
Он накинулся на нее как зверь. Зубы его превратились в клыки, а пальцы — в когти. Тьма овладевала им — он сражался не с девушкой, а с тьмой. Если девушка кричала, он этого не слышал, если она боролась, он этого не замечал. Он ощутил только струю ее крови, охладившую его щеку, и слабый трепет ее предпоследнего дыхания. Когда она испустила последний вздох, он прогрыз себе дорогу к свету. Нутро утихомирилось, и давление в голове прошло. Из носа текла кровь, и он сплюнул, чтобы избавиться от мерзкого вкуса во рту.