Чародей и сын
Шрифт:
Его тревога немного усилилась, когда дама повела его вверх по винтовой лестнице, но он успокаивал себя мыслью о том, что большой зал, в конце концов, предназначался для общих торжеств, так что единственного гостя можно было принять и в верхней гостиной.
Они вышли на галерею. Дама, походка которой стала более сдержанной, но не утратила кокетливости, подошла к двери в самом конце, открыла ее, и они вошли в небольшую комнату, залитую солнцем, проникавшим сюда через три высоких окна в наружной стене. Магнус удивился. Он ожидал, что даже в таком
Дама взяла с серебряного подноса, стоявшего на столе, кубок и тонкогорлый кувшин, наполнила кубок вином и подала Магнусу.
— Присаживайся, рыцарь, и расскажи мне, откуда ты приехал и куда направляешься?
Магнусу не понравилось то, что она не спросила его имени, но, вероятно, в сложившихся обстоятельствах это было разумно. Он уселся на скамью напротив стола.
— Я странствую без особой цели, леди. Просто хочу повидать мир.
— Быть может, ты ищешь обиженных, попавших в беду женщин?
— Обиженные мне встречались, насчет попавших в беду — не скажу. Честно говоря, я сам не знаю, чего ищу.
— Отведай же моего вина, — попросила дама.
Магнус пригубил вино, поднял голову и кивнул.
— Оно сладкое и крепкое, леди. Благодарю вас.
— Жаль, что ты не можешь отблагодарить меня за нечто большее, — с сожалением проговорила она. — Так почему же ты отправился в странствие?
Магнус сделал порядочный глоток и подумал над ответом. Выбалтывать семейные секреты ему не хотелось.
— Мне захотелось повидать больше, чем я успел за время своего отрочества, и еще — побыть какое-то время вдали от тех, с кем рядом прошло мое детство.
Ответив так, он почти не слукавил, вот только на самом деле весь Грамерай он успел изъездить и исходить вдоль и поперек, и большая часть острова была ему хорошо знакома. То, что ему так хотелось повидать, находилось за пределами родной планеты.
— Меня порой тоже тянет в странствия, — со вздохом призналась дама. — Однако путешествия — это для мужчин, а женщины должны сидеть дома.
Магнус взглянул на нее с искренним сочувствием.
— О, если вы так же сильно желаете повидать мир, как я, значит, вам живется неспокойно.
— Я нахожу покой, — снова вздохнула дама. — Я прекрасно понимаю, что жизнь в странствиях может мне прискучить, что мне захочется домашнего очага и супружества. Но я могу помечтать.
Магнус улыбнулся.
— Верно, мечты дарованы всем нам. Этого у нас никто не отнимет, правда?
— Правда, не отнимет, — кивнула дама, встала, грациозно повернулась, взяла кувшин и подлила Магнусу вина. — Но мечты есть мечты, это не свобода.
— Именно так, — согласился Магнус. — Я жаждал такой свободы, да и теперь ищу ее, но подозреваю, что не найду.
Он отхлебнул вина.
— Как же так? — нахмурившись, спросила дама. — Ты странствуешь, почему же ты не свободен?
— Потому
Дама склонилась к Магнусу и негромко вопросила:
— Так ты заботишься о благе ближних?
— Да, — ответил Магнус. Странное тепло разлилось по его телу. Он улыбнулся. — Пусть я со многими не знаком, но знаю, что должен заботиться о каждом человеке в Грамерае — так же, как король и королева. И если кто-то печалится, я должен утешить его.
— А я печалюсь… — прошептала дама, склонилась еще ближе, ее глаза стали огромными. У Магнуса слегка закружилась голова. Он заметил, что вырез платья у красавицы гораздо ниже, чем ему казалось. А ее губы так скорбно и печально дрожали…
Он потянулся к ее губам, как к магниту.
На минуту все на свете исчезло для него, кроме этих губ и тех чувств, которые они будили в нем. Кровь жарко вскипела у него в жилах. Он так страстно желал эту женщину, что отрицать это было бесполезно…
Он испугался и резко отстранился.
— Нет, леди, — выдохнул он. — Боюсь злоупотребить вашим гостеприимством. — Он поставил кубок на стол и заставил себя подняться. — Прошу простить меня, мне надо идти, иначе я оскорблю вас…
— Нет, ты жестоко оскорбишь меня, если уйдешь! — горячо возразила она и чуть не расплакалась.
Магнус в тревоге обернулся, увидел, что глаза дамы полны слез. Она смотрела на него с тоской. Его сердце дрогнуло, он наклонился, движимый желанием утешить ее, но она порывисто встала и бросилась в его объятия, впилась в его губы пылким поцелуем, крепко прижалась к нему. Ее тело горело от страсти, она негромко стонала, и вот руки Магнуса словно бы сами начали гладить ее спину, бедра, грудь…
Вдруг он резко отстранился, увидел ее закрытые глаза, обнаженные плечи, с которых сползло платье. Он не мог отвести глаз от ее высокой нежной груди…
Она сжала его руку, прижала к груди и вновь потянулась к нему в поцелуе. На этот раз их губы встретились надолго, и из ее груди вырвался стон, подобный рыданию. Магнус, как зачарованный, любовался изгибами ее тела…
И тут послышался грохот и крик.
Магнус и дама отпрянули друг от друга, а в следующее мгновение он заслонил ее собой. Но по его виску ударила латная рукавица, и в глазах у него потемнело, а под ребра уперлось лезвие алебарды, и Магнус увидел перед собой того стражника, который сцепился с ним около церкви. Стражник мстительно скалился, а за его спиной стоял жуткого вида старик. Схватив даму за шею, будто собаку за загривок, он орал: