Чародей поневоле (сборник)
Шрифт:
Он сжал кулаки, стиснул губы. В позе его была какая-то неуверенность.
Бурбон устремил взгляд на Логира.
— О нет, любезный дядя, вы не правы. Мы собрались, чтобы поговорить о том, как нам свергнуть ее — ту, что дерзнула опорочить нашу честь и посмеяться над могуществом наших благородных родов!
Логир вздернул подбородок, возмущенно раскрыл глаза.
— Нет! — сказал он.— Это не причина для того, чтобы…
— Не причина?! — Бурбон выпрямился во весь рост, вскинул голову.— Она обложила наши вотчины тяжелейшими податями, о каких и не слыхивало прежде наше королевство,
Медичи склонился к своему советнику, тот что-то шепнул ему на ухо. Герцог выпрямился, едва заметно усмехнулся и негромко проговорил:
— Разве это слыхано, чтобы монарх выслушивал жалобы крестьян в главном зале своего замка?
— Никогда такою не бывало! — громогласно взревел Бурбон.— А теперь наша добрейшая королева еще и возвысила над нами это грязное отребье! А это, о высокородный герцог, тягчайшее и наглейшее из оскорблений, это самое дерзкое попрание традиций королевства! А ведь она еще дитя! Что же будет, милорд, когда она подрастет? — Бурбон умолк, покачал головой и выкрикнул: — Причин более чем достаточно! Мы должны свергнуть ее!
— Должны! — негромко повторил Медичи.
— Должны,— в унисон произнесли остальные лорды.
— Должны! — эхом прокатилось по залу, и вскоре уже все собравшиеся скандировали:
— Должны! Должны! Должны!
— А я говорю: нет!!! — воскликнул Логир, перекричав дружный хор.
В зале воцарилась тишина. Логир встал во весь рост, расправил плечи и стал больше похож на короля, нежели на герцога.
Лишь самую толику спокойнее — так, что звучание его голоса было подобно ударам боевого колокола,— он проговорил:
— Она — законная правительница страны. О да, она капризна и тороплива в суждениях, она вспыльчива и упряма — все верно. Но все это — грехи молодости, поступки ребенка, которому следует втолковать, что его власть имеет пределы. Теперь мы должны указать ей на те пределы, которые она нарушила. Только это нам позволено сделать, но не более того.
— Женщина не способна мудро править страной,— прошелестел голос советника Медичи, и герцог подхватил:
— О мой добрый и мягкосердечный двоюродный братец, Господь не дал женщине мудрости правления страной!
Бурбон ухватился за эту мысль.
— Верно, добрейший дядя. Почему она не подарит нам короля? Если хочет, чтобы у страны был славный и мудрый правитель,— вышла бы замуж!
«Уж не из числа ли отвергнутых Катариной ухажеров этот Бурбон?» — задумался Род. Герцог, судя по всему, был отъявленным распутником, и романтика в его душе явно не ночевала.
— Престол принадлежит ей по праву! — взревел Логир.— В ее жилах течет кровь Плантагенетов, а этот род царствовал в нашей стране со времен ее зарождения! Что же, добрейший
— Династии вырождаются,— злобно стреляя глазками, подсказал Бурбону его советник.
— О да! — обрадованно прогремел Бурбон.— Кровь Плантагенетов истончилась и прокисла, милорд!
«Ага, вот оно как пошло…— заметил Род.— Теперь он уже не «дядя», а «милорд"».
— Их кровь ослабла, милорд! — не унимался Бурбон,— Она ослабла настолько, что Плантагенеты не оставили наследника мужского пола, и нами правит женщина, почти девчонка, вздорная и взбалмошная! Кровь Плантагенетов истощилась, выдохлась. И теперь нашим королям нужна новая кровь!
— Кровь Бурбонов? — Логир презрительно усмехнулся, приподнял бровь.
Бурбон покраснел, собрался было ответить дерзостью, но тут на выручку ему пришел Медичи:
— О нет, добрейший двоюродный брат мой, не кровь Бурбонов. Разве отыщется в нашем королевстве кровь благородней, чем у тех аристократов, что обитают на юге?
Логир не мигая смотрел на Медичи. Кровь отхлынула от его лица. Он смертельно побледнел.
— Я не пойду на это!
— О нет, милорд, это нам ясно,— масленым голоском продолжал Медичи.— Однако нам нужна новая, свежая кровь, нам нужен человек отважный и решительный, молодой, который знает, как поступать, и который без растерянности поступит так, как должно.— Медичи возвысил голос,— Какого же короля нам еще желать, как не Ансельма, сына Логира?
Голова Логира дрогнула так, словно его ударили по щеке. Он не спускал взгляда с Медичи, лицо его из бледного стало землисто-серым.
Он опустил руку, ища подлокотник кресла. Годы тяжким грузом вдруг легли на его плечи.
Логир опустился на стул, крепко сжал подлокотник. Глаза его в отчаянии искали сына… нашли, а потом он обвел всех собравшихся гневным взглядом.
— Злодеи! — прошептал он.— Кровожадные, наглые злодеи! Вы решили отобрать у меня сына…
Ансельм дерзко вскинул голову, выпятил подбородок, однако взгляд его был полон страха и вины.
— Нет, милорд…— запинаясь, вымолвил он.— Я с самого начала… был с ними.
Опустошенный взгляд Логира вернулся к сыну.
— И ты… даже ты…— прошептал он, и вдруг голос его окреп.— О нет, ты — более других! Прежде всех и всего — ты!
И тут вперед вышел Дюрер и встал рядом с Ансельмом. Ухмылка на его губах стала победной улыбкой.
Логир медленно перевел взгляд на советника. Их глаза надолго встретились.
По залу прокатился приглушенный ропот — это советники старались получше разглядеть происходящее.
— Нет,— прошептал Логир,— Это был ты…— Он медленно выпрямился. Затем взглянул в глаза каждому из великих лордов и снова вернулся взглядом к Дюреру.— Вы все заодно.— Голос его вновь обрел силу, но теперь в нем звучали горечь и сожаление.— Все обсудили заранее, верно? Вы все согласны, ибо каждый среди вас повздорил со своей совестью и переспорил ее.— И еще более скорбно он проговорил: — Какая же оса вас всех укусила и так отравила ядом ваши души?
Глаза Дюрера метали молнии. Он открыл было рот, чтобы вставить слово, но Логир не дал ему.