Чародей с гитарой. Том 2
Шрифт:
Этого вполне хватило, чтобы воинов Чи-черога объяла паника. И чтобы у самого Банкана душа ушла в пятки. А выдры пели как ни в чем не бывало — вероятно, так увлеклись, что забыли про страхи.
Банкан опустил дуару и помахал друзьям.
— Ребята! Кажется, хватит.
Выдры, поглощенные рэпом, пропустили его слова мимо ушей. А над кручами повернулись на слабый шум, исходящий со дна котловины, исполинская обезьяна и колоссальный кот, и с интересом посмотрели вниз.
Банкан перекинул дуару за спину и ухватил выдр за шеи. Не помогают слова — помогут пальцы.
— Хватит, говорю! — Он указал на титанов. — Сматываемся.
Обезьяна, взяв топор за рукоять, опустилась на корточки — присмотреться. Огромная лапища легла на край обрыва, покатились валуны, уродуя поля на террасе, калеча плодовые деревья и угрожая самому поселению. Пешие кси-мерроги с воплями кинулись врассыпную. Всадники, несколько мгновений назад собиравшиеся пустить кровь Банкану и его товарищам, безнадежно пытались обуздать взбесившихся от страха ящериц.
— Ё-мое! — возликовал Сквилл, когда Банкан потащил его вместе с сестрой к носорогу. — Я ж говорил, та каменюка на обезьяну похожа!
— Не говорил! — выкрикнула, перекрывая шум, Ниина.
— Только не сейчас!
Банкан поднатужился и оторвал близнецов от земли. Им волей-неволей пришлось залезть на Снугенхатта. Как только все, кроме Виза, очутились в седлах, птах, державшийся за волосатое ухо носорога, чирикнул:
— Вперед! Давай, Снуг, поехали!
Снугенхатт кивнул, фыркнул, повернулся кругом и вдохновенным галопом помчался к выходу из котловины. Остановить его никто не пытался. Впрочем, если бы и нашлись храбрецы, они бы не добились успеха — Снугенхатт успел набрать скорость.
Только Чи-черог вне себя от страха и ярости замахнулся мечом, когда беглецы проносились мимо. Клинок разбился вдребезги о доспехи Снугенхатта. Потом Банкан увидел его уже издали — Первый Всадник в отчаянии подпрыгивал и нечленораздельно вопил в охваченном сумятицей поселении.
С обрывов катились камни, но ни один не задел Снугенхатта и седоков. Прежде в ущелье несли караульную службу вооруженные кси-мерроги, но сейчас их и след простыл.
Лишь когда путники вновь оказались в пустыне, Банкан позволил себе перевести дух.
— Ай да мы! Классно их сделали, правда?
Граджелут по своему обыкновению радоваться не спешил.
— Молодой человек, рановато считать доходы.
Слева от них высилась обезьяна, похлопывая лезвием топора по ладони шириной с доброе плато. На бронзовых доспехах играло солнце, и казалось, что великан окутан пламенем. Неподалеку исполинский кот с мечом стоял, обозревая горизонты и царапая облака островерхими ушами.
И эта парочка была уже не одинока.
Снугенхатт остановился. Пустыня оживала, насколько охватывал глаз. Шевелилось не меньше трети останцев и холмов, один за другим освобождались участники давно канувшей в забвение битвы титанов, избавлялись от напластований земли и горной породы, как избавляется от вчерашней косметики проснувшаяся поутру женщина. Поднимались на ноги или лапы, потягивались, сладко жмурились под солнцем. Стоял несусветный шум — это трещали и сыпались камни.
Снугенхатт мотал
— Куда теперь?
Граджелуту пришлось кричать, сложив лапы рупором.
— На северо-запад! Всегда — на северо-запад!
Виз перепорхнул на свой насест.
— Почему?
Ленивец пожал плечами.
— Там лежит наша цель, и в данной ситуации это направление ничуть не хуже любого другого.
Виз кивнул и передал его указания Снугенхатту. Тот вновь тяжеловесно затопал вперед.
И тут справа, в непосредственной близости от путников, раскололась гора. Появился некто о трех головах и обличьем ни с кем не сравнимый. Широченное брюхо опиралось на четыре ножищи, хвост величиной с корабль дальнего плавания рефлекторно вилял, две лапищи удерживали дубины размером с Клотагорбово Древо. Приметив носорога и его спутников, чудище взревело и, затмевая солнце, протянуло к ним третью лапу.
Снугенхатт припустил во весь опор, но Банкан сразу понял, что уйти от страшных пальцев не удастся. Сейчас беглецов прихлопнут как мух или сгребут, как сорванный цветок. Граджелут бессвязно лопотал, выдры держались друг за дружку, а Виз собирался геройски разделить судьбу старого друга. Банкан попросту закрыл глаза.
И почувствовал, как что-то тяжелое осторожно дотронулось до головы. Он открыл глаза. Лапища поочередно гладила его спутников.
А потом она отстранилась, и монстр выпрямился. И снова исторгнул рев, на сей раз членораздельный:
— СВОБОДЕН! Я СВОБОДЕН! СПУСТЯ ВЕЧНОСТЬ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ ВЕЧНОСТИ! — Шипастый хвост вырыл уже целый овраг. Опустив все головы, тварь рассматривала путников. — Я, НЕ ЗНАЮЩИЙ НИЧЕГО, КРОМЕ ВЕЧНОСТИ, ГОВОРЮ: МНЕ НЕ ХВАТИТ ВЕЧНОСТИ, ЧТОБЫ ВЫРАЗИТЬ ВАМ СВОЮ БЛАГОДАРНОСТЬ! ЕСЛИ БЫ НЕ ВАША ПЕСНЯ, Я БЫ ОСТАЛСЯ ЗДЕСЬ НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ!
Сквилл ухмыльнулся и беспечно ответил:
— Да брось, шеф, не стоит благодарности. Просто мы любим петь.
— Ага, и мой брательник — настоящий альтруист.
Банкан предостерегающе посмотрел на Ниину. Как всегда, это не подействовало.
Вокруг, насколько охватывал глаз, обнимались освобожденные гиганты. Иные плакали, роняя слезы величиною с добрый пруд. Иные хлопали давно окаменевших знакомцев по спинам, отчего по равнине катились сейсмические волны.
— Интересно, сколько путников проехали здесь до нас и обратили внимание на странные очертания возвышенностей, — проговорил ленивец, — даже не заподозрив, что причина тут не в воображений, а в восприятии?
Снугенхатт, уже сообразивший, что никто не собирается превратить его в кровавую лепешку, сбавил шаг. А Банкан, прикрывая глаза от солнца, спросил монстра:
— И как вы собираетесь распорядиться свободой?
— ВЕРНУСЬ ТУДА, ОТКУДА ПРИШЕЛ, — хором ответили три головы. — КОНЕЧНО, ЕСЛИ ЕСТЬ КУДА ВОЗВРАЩАТЬСЯ. ВСЕ-ТАКИ ПРОШЛА ЦЕЛАЯ ВЕЧНОСТЬ.
— Всех обескровлю! — раздался вопль позади путников, застигнув их врасплох. — Я никого не боюсь! Ни богов, ни смертных!
— Э, чтоб меня дважды оприходовали! — воскликнул извернувшийся ужом Сквилл. — Глядите, кто к нам едет!