Чародей с гитарой. Том 2
Шрифт:
Монастырь Килагурри расположен на невысоком, но крутобоком холме в долине Миллиджидди. Место уединенное, вполне подходящее для безмятежного служения богам. До прошлого года мы почти не общались с теми, кто там обитает. А потом наступили перемены к худшему, и теперь Килагурри — оплот злобных манипуляторов. Дурные дела творятся там, пришелец. Путники, приближавшиеся к монастырю, рассказывали о доносившихся оттуда страшных звуках. Это вопли пытаемых, это сверхъестественные голоса. И хотя интересно было бы узнать причину этих звуков, путники в спешке проезжали мимо. И вряд ли мы
Раньше монахи время от времени спускались в город Миллиджидди за покупками или приносили вещи, которые не могли починить сами. Теперь же все добрые люди сторонятся их как прокаженных.
Кенгуру, повествуя, опирался на толстый хвост.
— Я бы не сказал, что раньше они не доставляли нам хлопот, — вмешался в беседу вомбат. И принялся загибать пальцы. — То заподозрят в обвесе зеленщика, и он потом хворает. То ногу кто-нибудь потянет, и она заживает слишком долго. То у крестьянина скотина отощает. Но это же пустяки, верно? А всерьез они раньше не пакостили, что да, то да.
— Но чуть больше года назад, — вернулся к рассказу Веррагарр, — над Килагурри собрались неестественные облака. Сверкали молнии, но не наблюдалось огня в монастыре, не было заметно повреждений. Темные вступили в игру с великими силами. Не много удалось нам разузнать об их деяниях, но этого хватило, чтобы исполниться страха. Мы поняли: монахи замыслили какое-то громадное зло. Прежде монахи не ссорились с простым людом. Но теперь их мерзкие козни разрушили мир в наших краях. И нам ничего не остается, кроме попытки остановить их раз и навсегда, прежде чем случится непоправимое.
— Что значит — непоправимое? — спросил Виз. — Снугенхатт! И вы, ребята! Вам бы лучше подойти, послушать.
Носорог кивнул и заковылял. Толпа расступилась перед ним.
Веррагарр окинул взором свой отряд.
— Мовара! Где Мовара?
Из толпы выпорхнула белая с розовым отливом птица и бесцеремонно опустилась на левое плечо кенгуру.
— Моваре удалось побывать в монастыре, — сообщил Веррагарр. — Его, пожалуй, можно назвать нашим разведчиком. Он очень рисковал.
Розовый какаду кивнул.
— Там калечат птиц, сам видел. — Он задрожал, перья заходили ходуном. — Ужасно это, ужасно. Видели бы вы их новых солдат, видели бы! Огромные жуткие твари — сплошь когти, клыки и клювы.
— Мовара принес подтверждение самых дурных слухов, — продолжал Веррагарр. — И поведал кое-что пострашнее.
— О да, мой друг, о да.
Банкан отметил, что разведчик стар. Клюв сточен, глаза тусклые. Судя по всему, он в начальной стадии маразма. А может, немножко не в своем уме. Заслуживает ли он доверия? Похоже, Веррагарр не сомневается в его правдивости.
— Они похищают окрестных жителей, — говорил кенгуру, — и заточают их в монастырь. — Голос его был мрачен. — Ныне монахи предпочитают красть детенышей и младенцев, как детей путешественников, так и местных. Большинство из тех, кто попал туда, мы уже не видели. Но нескольким удалось сбежать. Их рассказы поистине ужасающи, и Мовара их подтвердил.
— Видел Темных в деле, видел. — Какаду многозначительно раскинул старые крылья. — Слышал их речи, слышал. И
— Шеф, че ж ты видел? — спросила Ниина.
Сквилл изображал равнодушие и скуку.
— Видел! — повторил попугай. — Видел святотатство! Осквернение!
— И что же они оскверняют? — поинтересовался Банкан.
Розовый какаду наклонился вперед, выпучил глаза.
— Природу. Темные монахи оскверняют саму природу.
Глава 21
— Не понимаю, — осторожно произнес Банкан.
— А кто понимает? Кто понимает? — взволнованно захлопали розовые крылья. — Темные тоже не ведают, что творят, но это их не останавливает. Скрытые силы природы, связующие ее невидимые нити — вот чем они манипулируют на своей горе. Они мнят себя ткачами, но вяжут только узлы, безобразные узлы. — И хотя необходимости понижать голос не было, какаду наклонился и зашептал: — Раньше монахи раздражали нас, да, раздражали. Не более того, не более. А теперь они хотят управлять всем. Не только нашими холмами и долинами. Вообще всем. Целым миром. — Я слышал, как они говорили слова, слова, коих я не понимал. И никто не понимает значения этих слов, в том числе и сами Темные. Но пользуются ими, пользуются. Путник, знай: эти слова обладают мрачной силой. И они были неизвестны монахам еще год назад.
— Что за слова? — Граджелут медленно спешился. — На своем веку я слышал немало разных слов.
— Но не эти, друг мой, не эти. Вряд ли ты знаком с такими словами, как...
Розовый какаду беспомощно замотал головой.
«Да, — подумал Банкан, — он совсем стар, и память уже не помощница, а причина огорчений».
— Дезоксирибонуклеиновая кислота! — выпалил вдруг Мовара. — Пептидная связь! Молекулярный углерод! Гетероциклические соединения! — Он растерянно заморгал. — Энзимное корковое замещение!
Банкану все это показалось абракадаброй. Но абракадаброй специфической. А специфическая абракадабра, волшебная она или не волшебная, бывает опасна. Возможно, в рассказанном какаду Клотагорб увидел бы смысл. Банкану же, как и Граджелуту, эта задача была не по плечу.
— Гибридизация хромосомных молекул! — Мовара дико жестикулировал крыльями. — Принудительное ингибирование иммунных реакций отторжения! С помощью этих заклинаний они творят небывалое! Невиданное!
— Что именно? — допытывался Банкан.
— Ужасы! Святотатство! Новые виды существ!
У Ниины в глазах появилась растерянность.
— Да разве можно делать новые виды существ?
— Можно, сочетая старые, можно. Я видел их своими глазами, я видел! — Снова попугай перешел на шепот: — Они взяли валлаби. Потом взяли рысь. Облили их зловонными жидкостями. Вперед вышли Темные, которым подчиняются остальные монахи. И они рекли слова.
Мовара пребывал чуть ли не в ужасе от собственных воспоминаний, но не сдавался.
— Над котлом — густой пар. Ничего не видать, ничего. А Темные все громче молятся, все громче. И слышны звуки из котла! — Он снова содрогнулся. — Стихают голоса Темных. Рассеивается пар. Где же бедный валлаби, где несчастная рысь? Они исчезли!