Чародей с гитарой. Том 2
Шрифт:
Джон-Том встряхнулся. Все осталось позади, и вернется он домой еще не скоро. А сейчас лучше смириться с облачком таинственных звуков, с унылым, если не откровенно враждебным ландшафтом и с выдром, в чьей жизни нытье занимало едва ли не главенствующее место.
Вдобавок у чаропевца болела спина.
И вообще, что он здесь делает? Почему спит на жесткой земле, почему ест, что удается поймать или подобрать? Что за бес саданул в ребро? Дни юношеских исканий остались в прошлом, отчего же он сорвался с насиженного места? Он ведь человек семейный, состоит в уважаемом всеми
Музыка, словно уловив его настроение, подлетела, окутала звонким теплом — пыталась как могла развеселить и воодушевить. Крапинки плясали перед глазами, звенели настойчиво и оптимистично.
— Да-да, иду, — пробормотал он, хватаясь за ветку, чтобы перебраться через очередное препятствие, и подумал: «Сколько еще мне идти? И как далеко? А вдруг у этих аккордов и цели-то нет никакой? Этак можно вокруг света обойти и вернуться домой ни с чем. Что, если Клотагорб ошибся и это облачко — никакой не отрывок, а цельная музыкальная мысль, играющая с теми, кому хватило наивности пойти за ней? Что, если мы идем в никуда и тропа вскоре бесследно исчезнет?»
Понятное дело, такие мысли не ширили его шаг и не поднимали боевой дух, поэтому он изо всех сил гнал их из головы. Тем более что Мадж запасся пессимизмом на двоих.
Слава богу, следующее утро внесло новшество в перенасыщенный борьбой с однообразными геологическими складками поход. Путешественники очутились на краю обрыва, невысокого, но довольно крутого; внизу не только журчал поток, но и находилась довольно широкая, усыпанная валунами площадка. Речка была помельче, зато и пошире всех предыдущих и стекала в озерцо, где можно было даже поплавать. У естественной плотины скучились морщинистые лилии и какие-то растения с желтыми и лавандовыми цветами; такого богатства красок путники не видели уже много дней. Из зарослей выглядывала и пела земноводная мелочь, охотилась на насекомых, что метались в хрустальных глубинах. Едва ли это местечко могло претендовать на звание райского, но в сравнении с окружающими неудобьями выглядело идиллически.
Маджа не смогла бы удержать никакая сила. Не успел Джон-Том добраться до каменистого берега, как его приятель уже избавился от одежды. Выдр нырнул с разбегу и снова появился уже на середине озера, вспоров воду спиной, как дельфин. Сверкнула мокрая темно-коричневая шерсть; выдр выполнил в неподвижном воздухе великолепное сальто и с широкой улыбкой на морде вернулся к другу.
— Тут глубина не меньше десятка моих ростов, и чисто, и прозрачно — как любимый хрустальный шар на шее нашего старого моллюска. Давай, чувак, прыгай!
Джон-Том с сомнением глядел на зеркальную гладь.
— Ну, даже не знаю...
— Ё-мое, кореш, да че ты боишься? Утонуть не дам. — Мадж развернулся, нырнул и снова появился очень далеко от берега. — Здесь и рыба вполне приличная водится. А можа, и ракушки пресноводные на камнях. Давай тут денек
Джон-Том решил, что Мадж прав, отдых они заслужили. Он начал раздеваться и поймал себя на том, что высматривает подходящий для ныряния камень.
Через час с четвертью Джон-Том, посвежевший и помолодевший, выбрался на берег. Мадж уже развел костер в небольшой пещерке, выточенной на северной стороне обрыва падающей водой. Коротким мечом выдр распотрошил с полдюжины упитанных рыб, которых поймал без лески и крючка. С годами он стал неповоротливее только на суше — как известно, в воде выдры не стареют.
Потом друзья лежали на гладких гранитных плитах и сохли под солнцем, а над костерком шипел и потрескивал улов.
Джон-Том загорал в чем мать родила и глядел в синее небо, обрезанное стенами миниатюрного каньона.
— Знаешь, а ведь я уже позабыл, как это здорово — просто взять да и уйти из дома. Повидать другие края, понюхать другие запахи.
— Ага. — У Маджа даже усы блаженно обвисли. — И никто не пилит: ты такой, ты разэтакий...
Джон-Том повернул голову, взглянул на друга.
— Вообще-то, Талея меня не пилит.
Выдр не то фыркнул, не то взвизгнул.
— Чувак, ты кому мозги пудришь? Старине Маджу! Бабы, чтоб ты знал, подвержены метаморфозам, это закон природы. Супружество влияет на ихнюю телесную химию. Тока у них все задом наперед. Начинают, как бабочки, потом залезают в кокон, а из него вылупляются гусеницами — сплошная предсказуемость и щетина.
— К Талее это не относится. — Чаропевец уставился в небо. — И хотя я не бог весть какой спец по семейной жизни, выдр, все же скажу, что с Виджи тебе очень повезло. Если бы не она, ты бы уже давно околел под забором.
— Тута я, шеф, спорить не буду. — Мадж тихонько присвистнул. — Виджи — супружница че надо. Тока ты забыл, че выдры все делают вдвое быстрее и тратят вдвое больше энергии. Это и семейных склок касается.
— Скажи спасибо, что сейчас рядом с тобой нет близнецов.
Отклика не последовало. Джон-Том повторил ценную, по его мнению, фразу, потом повернулся направо... и застыл.
Мадж смахивал на свернувшуюся клубком коричневую змею. Он приподнялся над каменным ложем, устремив взгляд мимо костра в глубь ущелья. Джон-Том провел достаточно времени рядом с товарищем, чтобы доверять его инстинктам, поэтому он бесшумно распластался рядом.
— Что там? — прошептал он, демонстрируя безразличие.
— Кусты шевелятся.
Выдр небрежно встал, стряхнул пыль и, помахивая коротким хвостом, с обезоруживающей беспечностью заковылял к костру.
Джон-Том двинулся следом, а потом заставил себя медленно одеться. Неподалеку висела музыка, звенела о чем-то своем.
Мадж, переворачивая рыбу, устроил целый спектакль. Джон-Том наклонился к нему — якобы посмотреть на пищу.
— Какой-нибудь местный хищник? — шепотом спросил чаропевец.