Чародей с гитарой. Том 2
Шрифт:
— Пошли? — Выдр облизал губы. — Куда пошли, кореш? Щас полвосьмого утра.
— Семь сорок две. — Джон-Том задержался в дверях спальни. — Клотагорба навестим, куда же еще? Где-то что-то наверняка происходит. Какая-нибудь пустячная, случайная-преслу-чайная катастрофка только и ждет, когда ее устранят чаропесенкой-другой.
— Ага, а какой-нибудь масенький ножичек тока и ждет, чтоб влезть мне между ребер, — проворчал выдр. — Ну да ладно. Вижу, ты от меня ни за че не отцепишься, дай хоть маленько времени — одеться, — и я тебе в угоду пожертвую шикарным сном. — Он погрозил долговязому
— Обещаю, Мадж, никаких опасностей не будет. У меня тоже жена и ребенок, между прочим.
— Ага. К ним бы в придачу мозгов капельку.
Выдр громко выругался, пытаясь влезть в непокорные шорты.
Глава 3
Грандиозный старый дуб по-прежнему высился над поляной, безмятежный, как сама вечность. Громадные скрюченные узловатые корни мощно зарывались в землю, будто хотели ухватиться за ядро планеты. Древо казалось бесстрастным и неколебимым, неподвластным времени или силам природы.
Чего нельзя было сказать о его обитателе, понял Джон-Том, когда они с Маджем приблизились. Как и дом чаропевца, это дерево было куда просторнее, чем выглядело снаружи, — благодаря великолепным чарам для распирания пространства, изобретенным древним колдуном еще в молодости.
К дверям вела грубая дорожка из плитки. Джон-Том остановился у входа, потянулся к выступающей из коры кнопке.
— Э, чувак, погодь-ка. — Мадж поднял лапу. — Это че?
— Правильно я говорю, давненько ты сюда не заглядывал. Идея взята из моего родного мира. Я подробно изложил ее Клотагорбу, и он, похоже, все понял верно. Называется — дверной звонок. Куда лучше, чем колотить в дверь. Правда, я не уверен, что он действует.
Джон-Том вдавил белую кнопку указательным пальцем.
В глубине Древа хором грянули духовые трубы, впечатляюще исполнив приветственный туш. Одновременно материализовался секстет очаровательных певчих птах и на птичьем языке, напомнившем Джон-Тому латынь, поприветствовал гостей. Трубы умолкли, птицы исчезли, а вместо них по бокам портала взвились две черные тучки величиной с петуха. Над дорожкой раскатился гром, миниатюрные молнии ударили в табличку посреди двери, осветив надпись.
Атмосферные герольды побелели и приобрели невинный облик, крошечная, не шире талии Джон-Тома, радуга протянулась от одного пышного облачка к другому, образовав сияющую дугу. Когда в невидимой дали затихло эхо последней трубы, радуга вместе с облачками раскололась на мириады осколков, осыпав посетителей дождем разноцветных призрачных блесток.
— Мне, наверное, не стоило подначивать старика, — прошептал Джон-Том, когда дверь приглашающе отворилась. — Кажется, он слегка перестарался.
Сразу за дверью стоял некто коренастый, просто одетый и смотрел на гостей. Джон-Том глубоко вздохнул. Клотагорб — не из тех хозяев, с кем работнику приятно иметь дело. Подмастерьев-черепах он менял чаще, чем страдающий насморком слон пузырьки
Ленивец медленно захлопал веками и старательно проговорил:
— Я Горпул, подмастерье Клотагорба. Я...
— Ладно, Горпул, не утруждай себя формальностями, я тебя знаю. — Джон-Том указал на спутника, с любопытством глядевшего на нового ученика. — Это Мадж, мой друг.
— Горпул, — тявкнул Мадж. — Ну и имечко!
Ленивец был медлителен, но не туп.
— Забавно это слышать от того, кто носит имя Мадж. — Горпул поманил пришедших за собой. — Входите, господин Джон-Том. И друг, — неодобрительно добавил он.
Поиски Клотагорба в нескольких студиях и огромной библиотеке желаемого результата не дали. Когда он наконец появился в гостиной, стало ясно, что его оторвали от сна.
— Джон-Том, что ты сегодня здесь делаешь?
Черепах зевнул, распялив клюв во всю ширь.
— Что значит — сегодня, учитель?
— Нынче же Криксксос.
— Эт када сосут с криком?
Колдун глянул поверх очков на Джон-Томова спутника.
— А, выдр, — пробормотал он, как будто этим словом объяснялось все. Впрочем, так оно и было. Черепах снова посмотрел на высокого человека. — Криксксос — один из самых главных праздников у колдунов. Пора созерцания великих тайн, изучения высшей плоскости, осмысления наиважнейших проблем времени и пространства, день незамутненных помыслов и благородных устремлений. — Говоря, он жестикулировал толстопалой лапой. — В то утро, когда все серьезные чернокнижники, волшебники и чаропевцы должны посвящать себя герметической медитации...
— Прошу извинить, учитель. Я не догадался заглянуть в календарь. Знаете, столько дел навалилось...
— Это я уже заметил. — Черепах взирал уже не так строго. — Ладно, не имеет значения. Раз уж вы пришли, садитесь и чувствуйте себя как дома. — Он оглянулся на ленивца: — Горпул, возвращайся к уборке.
— Да, мастер.
Ленивец ушаркал в коридор.
Клотагорб тяжко опустился в кресло с сильно вогнутой, по форме его панциря, спинкой.
— У меня еще не было ученика более нерасторопного, чем этот Горпул.
— Я как раз хотел спросить, — проговорил Джон-Том, — почему — ленивец?
— Все очень просто, юноша. У него великолепная память и ясный ум, и он не лишен задатков прилежного ученика. Чем разительно отличается от моих прежних подмастерьев, у которых, как правило, между ушами располагался кусок бисквитного пирога. У Горпула лишь один недостаток — на любое простенькое поручение он тратит вдвое больше времени, чем любой из его бестолковых предшественников.
Колдун надолго уставился в потолок.
— Возможно, когда-нибудь я все-таки найду ученика, сочетающего расторопность и добросовестность с умением шевелить мозгами. Не исключено, что это будет сообразительный выдр.
Он оценивающе сощурился на Маджа. Тот вольготно раскинулся в кресле, короткие нижние лапы — врастопырку, грязная жилетка — нараспашку, палец — в носу.
— А может быть, и нет, — задумчиво заключил волшебник и снова перенес свое внимание на Джон-Тома. — Итак, что же стряслось, если ты забыл даже о Криксксосе и отвлек меня от созерцания?