Чародей с гитарой. Том 2

Фостер Алан Дин

— Уж с черепахами-то дело обстоит иначе?

— Нам нет нужды углубляться в посторонние предметы. По-моему, это не твоя вина.

Джон-Том был слишком взбешен своей неуклюжестью, чтобы расплакаться.

— Впервые вы правы. Я просто неуклюжий увалень и заслужил это, потому что не гляжу, куда ступаю своими большими ногами.

— Когда вы оба закончите обмениваться любезностями и соболезнованиями, не будет ли кто-нибудь добр развязать меня? — подал голос Сорбл, извиваясь в своих путах. — Мне нужно вымыться, по крайней мере, полдюжины раз.

—

Так сказать, устами замаранных глаголет истина. Жизнь не перестает поражать меня. — Но, несмотря на сарказм тона, Клотагорб собственноручно развязал своего ученика, не решившись просить об этом Джон-Тома. — Я бы сказал, семь будет в самый раз. Тому, кто привычен к экзотическим запахам, следовало бы получше владеть своим желудком.

— Простите, хозяин, что я не наделен вашим самообладанием. — Сорбл соскользнул со стула и попытался отряхнуть крылья. — По-моему, залп кормовых орудий кота был произведен в мою сторону.

— Никаких извинений. Ступай мыться. Твой запах по омерзительности уступает лишь твоей наружности. Поторопись привести себя в надлежащий вид. Ныне перед нами стоит проблема посерьезнее вторжения жалких разбойников. Надлежит разобраться со сломанной дуарой.

Когда Сорбл заковылял прочь на негнущихся лапах, чародей присоединился к Джон-Тому, любовно раскладывающему останки инструмента на обеденном столе.

— Уж лучше б вы отдали им золото, сэр, — жалобно пробормотал юноша.

— Да не мог я сделать этого, Джон-Том! Как я им уже сказал, у меня нет злата.

Чародей потрогал пальцем обломки дуары и пристально оглядел их сквозь толстые линзы очков.

— И что теперь? — спросил Джон-Том. — Без дуары мне не сотворить музыки, а без музыки не сотворить волшебства. Сэр, вы сумеете ее починить?

— Я чародей, мальчик мой, а не создатель свистулек и бирюлек. Я могу сдвинуть горы, разнести их по камешку. А вот чтобы воздвигнуть их — да и вообще что-либо — заново, требуется опыт несколько иного рода. Починить простую флейту или барабан я еще в состоянии, но такое, — он указал на стол, — мне не по плечу, и я не стыжусь признаться в этом. Подобная задача не по силам почти никому, кроме нескольких мастеров, каждый из которых — единственный в своем роде. Чтобы восстановить дуару, нужен дар понимания музыки сфер. А мне медведь на ухо наступил — тем более что у меня вообще нет ушей.

Джон-Том уловил, куда клонит маг.

— И, пожалуй, надеяться, что один из таких мастеров проживает в Линчбени или где-нибудь неподалеку, было бы наивно.

— Боюсь, до них многие лиги пути. Починить сломанный инструмент легко, разрушенное волшебство — куда труднее. А вернуть к жизни нечто вроде твоей дуары, сочетающей в себе и то и другое, — почти невозможно. Мне понаслышке известен лишь один мастер, у которого, может — повторяю, может, — хватит мастерства для воссоздания твоего инструмента. Зовут его Кувир Кулб. Говорят, проживает он в городе Стрелакат-Просад, что расположен в джунглях к югу от Чеджиджи.

— Даже не представляю, где это.

—

Потому что ты никогда не забирался так далеко на юг, мальчик мой. Кстати сказать, и я тоже. Это долгое странствие.

Это мы уже проходили, вздохнул Джон-Том.

— Я почему-то сразу это понял.

— Благодаря хорошей памяти, а отнюдь не проницательности. Чеджиджи — порт на южном побережье Глиттергейста. Если хочешь починить свой инструмент, придется тебе идти туда.

— Не знаю, сэр, прямо не знаю. — Джон-Том сел в чистое, не испачканное рвотой кресло. — Я ни разу не отправлялся в долгие странствия без дуары. Чем я смогу защитить себя?

— Как это ни огорчительно, придется тебе положиться на свое боевое умение и на сообразительность. — По тону колдуна было неясно, относится ли его пренебрежение к какому-то одному из талантов Джон-Тома или к обоим сразу. — Если мне не удалось за этот год развить твой ум, то как учитель я ничего не стою. Будь ты волшебником или чаропевцем, чародеем или шулером, некромантом или стряпчим, — в конечном итоге именно сообразительность решает, кто выживет, а кто уйдет в небытие.

Джон-Тому удалось выдавить бледную улыбку.

— Вы были хорошим наставником, сэр, и я научился многому. Просто мне жутковато при мысли, что надо разыскать Кувира Кулба, не полагаясь на чаропение.

— Мальчик мой, тебе не впервой победоносно выходить из невзгод. Я верю в тебя. Помни, что на этот раз ты отправляешься не на обычные поиски опасных приключений, а всего лишь на длительную экскурсию, и только. Тебе всего-навсего надо отыскать ремесленника, который сможет починить сломанную вещь. Не вижу, что опасного может с тобой случиться.

Слова Клотагорба немного приободрили юношу. В самом деле, стоит ли тревожиться и унывать? Ведь ему приходилось и прежде много путешествовать, а зачастую и противостоять сверхъестественным силам, а в этот раз ничего подобного не ожидается. Все это надуманные страхи.

Да, но одну опасность все-таки преодолеть придется, и притом в ближайшем будущем.

— Проклятье, даже не представляю, как сказать Талее, что я опять ухожу.

— А вот с этим, мальчик мой, тебе придется справиться без всякого волшебства.

Колдун сочувственно улыбнулся.

— Куда ты собрался? Да нет, я прекрасно слышала. Слышала, но ничего не понимаю.

— Талея, у меня просто нет выбора. Как ни крути, а идти надо. Да и Клотагорб советует. Мне не хочется уходить — но куда годится чаропевец без инструмента?

Глядя, как мечется Талея взад-вперед по полутемной спальне, Джон-Том почувствовал, что возражать становится все труднее. Ее прозрачная ночная сорочка, подаренная благодарными жителями Оспенспри, мерцала, как сиреневый туман, и открывала взору гораздо больше, чем скрывала. Ткань пронизывали подвижные малиновые звездочки, блуждавшие с места на место, как светящийся планктон на гребне ночной волны. При этом они по каким-то неизвестным причинам предпочитали самые выпуклые части тела.