Чародей с гитарой
Шрифт:
Не поднимая от земли взгляда, Клотагорб проговорил:
– Добрый вечер, мой мальчик. Ты испытываешь беспокойство?
Джон-Том давно уже перестал удивляться чуткости волшебника.
– Дело в Мадже, сэр.
– Опять этот негодник? – Древняя физиономия поднялась вверх. – Что еще он натворил?
– Дело не столько в том, что он сделал, сэр, сколько в том, чего не сделал. А именно: не вернулся. Я встревожен, сэр. Каз уже давно в лагере. Но сам он в лес не углублялся и Маджа не видел.
– Охотится, наверное. – Ум волшебника явно был обращен к
– Не думаю, сэр. Маджу давно пора бы вернуться. Сомневаюсь, чтобы он сбежал.
– Нет, конечно, не здесь, мой мальчик.
– Что, если он попытался подстрелить кого-то из тех, кто способен съесть его самого? В характере Маджа щегольнуть крупной добычей.
– Едва ли, мой мальчик, он глуп и труслив. Но что касается того, чтобы попасться другому на обед… Охотник всегда рискует в лесу, тем более в незнакомом. Впрочем, если у друга нашего на чердаке некоторый ералаш, то ноги его медленными не назовешь. Напротив, он быстр как молния. Он может уступить в схватке, но лишь тому, кто захватит его врасплох или догонит. И то и другое маловероятно.
– Но с ним могло что-то случиться, – настаивал озабоченный Джон-Том. – Самый искусный охотник может сломать ногу.
Клотагорб отвернулся и с легким нетерпением в голосе проговорил:
– Не надо так усердствовать, мой мальчик. У меня есть более важные темы для размышлений.
– Может, лучше все-таки поискать его? – Джон-Том задумчиво обвел взглядом безмолвное кольцо тонких деревьев.
– Может быть, и так.
«Добрый мальчишка, – думал про себя Клотагорб, – но не склонен к размышлениям и полностью отдается эмоциям. Надо бы приглядеть за ним, пока не ушел с головой в фантазии. Пусть будет постоянно при деле».
– Да, это вполне уместно. Ступай и отыщи его. На ужин еды хватит. – Взгляд волшебника был устремлен в непроницаемые для простого смертного дали.
– Ну, скоро вернусь. – Стройный парень, повернувшись, побежал к лесу.
Клотагорб быстро погружался в транс. Ум его кружил, какая-то мысль настойчиво пыталась пробиться в сознание. Что-то связанное именно с этими краями. Настала уже ночь, и это было чем-то важно.
Или он забыл о чем-то рассказать мальчику? Неужели он, маг, отослал его неподготовленным, и юноша вот-вот встретится с опасностью? «Ах ты, эгоистичный старый дурень, – укорил себя Клотагорб. – И ты еще винил в легкомыслии его?»
Но чародей уже слишком глубоко погрузился в транс, и вернуться назад к реальности было сложно. И все тревоги остались позади… Ум его шарил, нащупывал.
Он же храбрый парнишка… Растаяло последнее воспоминание. Сам о себе позаботится…
В несчетных лигах от берегов Вертихвостки, под пологом заразных испарений, укрывающих Зеленые Всхолмия, в замке Куглуха радужная императрица откинулась на рубиновые подушки. Она повторяла про себя слова волшебника, перебирая в памяти каждый слог, несущий предвкушение разрушений.
– Госпожа! – При этом слове чародей почтительно поклонился. – Каждый день Проявление обнаруживает силы, которые я не могу сравнить ни с чем.
– Как это может быть, чародей? Ты обязан подтвердить все обещания, которые даешь мне. – Скрритч с надеждой поглядела на его членистые ноги.
– Вместо обещания я задам вопрос, – с неожиданной смелостью проговорил Эйякрат. – Когда свершится уничтожение Теплоземелья? – спросил он императрицу.
– Когда всякий житель Теплоземелья склонится передо мной, – отвечала она без колебаний. Чародей молчал.
– Когда от каждого обитателя тамошних краев останется сухая высосанная скорлупка? – Он по-прежнему безмолвствовал.
– Говори, чародей, – испытующим тоном велела Скрритч.
– Теплоземелье, госпожа моя, станет нашим, когда всякий раб из числа теплокровных обратится в почву, уступив свое место нам, Броненосным. Тогда их фермы, лавки, города станут нашими, и твоей Империи не будет предела.
Скрритч поглядела на него, как на безумца, и повела кончиками лап. Эйякрат на всякий случай отступил назад, но слова его остановили императрицу.
– Госпожа, заверяю, сил Проявления достаточно, чтобы испепелить всех теплоземельцев до последнего. Мощи его хватит не только, чтобы обеспечить нам полную победу… Мы сотрем с лица земли даже память о них. Ваши слуги вступят в их города, приветствуемые молчанием.
Тут Скрритч улыбнулась странной всепожирающей улыбкой. Чародей и его императрица встретились глазами, и хотя ни он, ни она не понимали, сколь разрушительная мощь оказалась подвластной им, воздух словно дрожал от разделенного желания испытать ее пределы…
В лесу было очень темно. Луна превращала деревья в какие-то анемичные призраки, и гранитные валуны казались горбуньями. В кустах скрипели и трещали мелкие создания, с интересом и оживлением обсуждавшие высокого человека, проходившего мимо их обиталищ.
Джон-Том находился в прекрасном расположении духа. Ночной дождь еще не думал начинаться, лишь туман, как обычно, увлажнял его лицо.
Он прихватил с собой факел из маслянистых стеблей, росших возле реки. Невзирая на туман, горючие стебли ярко вспыхнули, когда Джон-Том прикоснулся ими к верхушке хорошо заговоренной огнетворки, которую одолжил ему Каз. Факел немедленно воспламенился и горел ровно и неторопливо.
На миг ему даже захотелось взяться за дуару и попытаться сотворить вспышку-другую. Но осторожность заставила юношу воздержаться от проб. Хватит и факела, не то при его чародейском искусстве…
Земля была увлажнена вечерней влагой, и следы Маджа отчетливо виднелись на почве. Кое-где отпечатки сапог показывали, что выдр отдыхал, присев на валун или поваленное бревно.
В одном месте расстояние между отпечатками ног удлинилось, их перемежали круглые ямки – Мадж явно преследовал кого-то. Убил свою добычу выдр или нет, Джон-Том так и не понял.