Чародей звездолета ''Посейдон''
Шрифт:
Терри Мэллоу и Элен Чейз быстро становились друзьями. Погода внезапно испортилась, и наступила ранняя осень, а вскоре не по сезону выпал снег.
Терри и Элен проводили вместе много времени – катались на коньках, весело ездили на электронных санях, ходили на танцы, посещали публичные мероприятия, проходившие как внутри помещений, так и на открытом воздухе.
Мэллоу провел большую часть своей жизни в космосе, поэтому мог часами рассказывать Элен о Галактике, планетах, космических кораблях – тогда как Хаулэнд понятия не имел обо всем этом.
Мэллоу не терял времени и старался
– Она чертовски решительно настроена, дядя, – Мэллоу каждое утро пунктуально докладывал о событиях предыдущего дня. Содержанием докладов обычно были повседневные текущие дела, рассказы об общественной деятельности.
На следующий день после вечеринки у Элен Терри говорил:
– Она держит себя довольно искренне. Я хочу сказать, что всю работу по исследованию стиля Шоу и Уэллса она ведет совершенно открыто.
По-видимому, в университете к ней относятся с большим уважением.
– Я знаю – что дальше? – сказал Рэндолф раздраженно.
– А знаешь ли ты, что, если университет все-таки приобретет рукописи Шоу, которые она хочет купить с помощью фонда Максвелла, то только одно это возвысит Льюистид над любым другим учебным заведением на Земле, да даже и в космосе?
– Да в чем же такое уж важное значение всей этой дохлятины? Льюистид обладает большим престижем и чрезвычайно высокой репутацией благодаря эффективной работе своих научных факультетов. А все остальные, разные там экстрасенсы и мечтатели – они только выставляют нас на посмешище...
– Не согласен, дядя, – Мэллоу медленно покачал головой. – В Галактике есть много другого, не менее интересного, чем наука.
Такое утверждение профессор Чезлин Рэндолф считал ересью. Тем более, что слышал он это мнение от своего собственного племянника – человека, избороздившего просторы космоса и лично убедившегося в том, какие чудеса творит научная работа! Худое тело Рэндолфа напряженно вытянулось, лягушачьи глаза еще больше выпятились от злости. Он так горячо выражал свои чувства, так разволновался, что пришлось племяннику, подойдя к бару с коктейлями, налить успокоительный напиток для старика. Рэндолф взял стакан и залпом проглотил содержимое, казалось, даже не прервав своей речи. Еще долго говорил Рэндолф, но Мэллоу, наконец, удалось пробиться в его монолог.
– Если она получит деньги из фонда, то, по всей вероятности, сама отправится на планету, где находятся рукописи. Она не назовет мне это место – я так понял, что существует много других богатых охотников купить уникальную коллекцию. Только она узнала о рукописях каким-то таинственным образом, но эту тайну она мне тоже не откроет.
– Надеюсь, все делается честно и открыто?
– Совершенно. Честность и прямота Элен Чейз не вызывают ни малейших сомнений. Ее искренность просто неправдоподобна.
– Гм! Ну, ладно, продолжай контролировать события.
– Но, дядя...
– Я собираюсь на прием к президенту университета. Раз Харкурт не хочет или не может помочь, я буду действовать через его голову.
– А что – президент занимает большое положение в политической шумихе?
– Да. Он, Шелли Артур Мэхью, – секретарь по делам околосолнечного пространства.
– Вот это да! Действительно, важная персона.
– По крайней мере, он принадлежит к партии, стоящей сейчас у власти.
И как член правительства он обязан увидеть преимущество моей ценной работы над жалкой коллекцией устаревшей ерунды.
Рэндолф договорился о встрече с Мэхью и вылетел в столицу, на месте которой когда-то была пустыня Сахара. Мэхью принял его доброжелательно, обходительно, продемонстрировал свои изысканные манеры – но в помощи вежливо отказал. На обратном пути Рэндолф снова и снова повторял про себя последние слова Мэхью: «Я ничего не могу сделать, профессор. Фонд Максвелла находится под строгой юрисдикцией членов правления. Они считают, что наступило время и искусству заполучить кусок добычи.»
– Добычи, – с отвращением повторил Рэндолф, рассказывая Мэллоу о результате поездки. – Добычи.
– Очень емкое слово, – оценивающе сказал Мэллоу.
– Мэхью употребил это же слово, говоря о том, что сам постоянно занимается вопросами финансирования, вдобавок ко всем своим бесчисленным обязанностям и делам. Должен сказать тебе, – добавил как бы по секрету Рэндолф, – Мэхью просто задыхается от работы, страшно переутомляется.
– Довольно странно, но то же самое сказала Элен о тебе...
– Она говорит обо мне, да? За глаза? Какая высокомерная, наглая женщина!
Мэллоу засмеялся. Он чувствовал, что надо сдерживать себя от перемусоливания ненужных подробностей, чтобы не попадать в неприятное положение в ежедневных беседах с профессором – Терри с огорчением заметил, что напряженность в отношениях с дядей надоедает и утомляет его больше, чем необходимость вежливых встреч с Чейз. Теренс посмотрел в окно, его взгляд пробежал по покрытой снегом лужайке травы, где работало несколько калориферов, и остановился на низком сером зубчатом крыле здания, где размещался факультет искусств и литературы. Она должна быть именно там сейчас, наверное, читает лекцию в своей необычной, серьезной манере группе разинувших от удивления рты студентов о внутреннем мире как положительных, так и отрицательных героев в произведениях Шоу. Смешная маленькая девочка.
А эти красные волосы...
– Теренс! Ты слушаешь, что я говорю?
– Нет, дядя, – признался Мэллоу с обезоруживающей честностью. – Я обдумывал более эффективный способ убедить Элен Чейз...
– Гм! Я только что говорил, что ты можешь забыть ее...
– Забыть ее? – начав понимать, что он лишается легкой работы, Мэллоу расстроенным голосом попытался возразить дяде. – Но мы только начали чего-то добиваться.
– Ничего мы не добились. Я принял решение и собираюсь подойти ко всей этой проблеме с противоположного конца. А теперь пойди и найди доктора Хаулэнда. Ты, он и я должны все серьезно обсудить – и действовать.