Чародей. Часть 2
Шрифт:
"Сколько ты собираешься здесь сидеть?".
– цинично спросил Двойник.
— Твое какое дело? — хрипло ответил я.
"Мне — никакого. Только если ты заледенеешь до смерти, я тоже умру".
Я шмыгнул носом и поднялся с колен, не потрудившись отряхнуть джинсы. Двойник прав, нет никакого смысла сидеть здесь. Эрика я все равно не верну, а вот излишнее внимание привлечь — это пожалуйста.
Быстрым шагом я направился к издательству. Я не знал, что собираюсь там делать. Не знал, зачем мне вообще туда идти, ведь Эрика там больше не было. Но я шел. Снег валил все гуще, но сбиться
Дверь была заперта, и сколько я ни стучал, мне никто не открыл. Стеклянное окошечко звенело, но ни звука не доносилось изнутри. Стояла такая тишина, словно вместе с Эриком Вудом умерли все, кто здесь работал.
Я зря сюда пришел. Тут никого нет, все сотрудники, что еще оставались, наверняка сидят по домам и пьют горячий чай.
У меня мелькнула мысль, что Кросса нет в живых, как и Эрика, и я похолодел. Если это так, то в этом мире у меня больше никого не осталось. Я имею в виду людей.
За стеклом мелькнул огонек свечи. Кто-то приближался к двери, шаркая ногами по полу. Я узнал своего бывшего босса и облегченно вздохнул.
Мартин Кросс впустил меня. Вид у него был просто жуткий, словно он не спал несколько ночей подряд. Возможно, так и было. Когда-то прямая спина теперь напоминала клюку старухи, объемистый живот испарился, словно босс регулярно качал пресс. Два дня назад я не обратил внимания на то, как сильно изменился Мартин Кросс за прошедшие четыре месяца. Не до того было. Но сейчас передо мной стоял старик, которому еще не было пятидесяти.
— Дэрриен? Что ты здесь делаешь? — спросил он, и меня до чертиков напугал его голос. Тихий, надтреснутый, ничем не напоминающий бархатный баритон, каким он обладал прежде. Вот эта действительно разительная перемена произошла совсем недавно. Я задался вопросом, что послужило этому, но боялся, что найду правильный ответ.
Я хотел ответить ему, но все слова куда-то делись. Я мог лишь стоять и таращиться на него, как на диковинного зверька.
Кросс повернулся и зашагал к кабинету. Я последовал за ним, заперев за собой входную дверь.
— Как видишь, энергетический кризис и до нас добрался, — мрачно пошутил он. — Могу предложить тебе горячего чаю. Правда, сначала разожгу горелку.
— Спасибо, не нужно, — только и смог выдавить я.
Молча мы вошли в кабинет. Окна были завешены плотными шторами. Кросс поставил свечу на стол и закрыл дверь на задвижку.
— Эрика вчера нашли мертвым недалеко от моста, — сообщил он мне.
Новость не застала меня врасплох, но я не думал, что Кросс уже знает об этом. Я не знал, что мне делать — сказать, что его убили из-за меня, или промолчать. Но колебался я слишком долго. Кросс снова заговорил, и момент был упущен. Теперь я всю жизнь буду гадать, изменилось бы отношение босса ко мне, если бы я ему все рассказал. С другой стороны, Эрику я уже наговорил множество ерунды, которую ему знать было совсем необязательно. За что он и поплатился жизнью. Так что, в конечном счете, я порадовался тому, что вовремя промолчал.
— С его смертью все изменилось, — продолжал Кросс, садясь за стол, на котором лежал ворох исписанной бумаги и сточенный до крошечного огрызка карандаш. —
— А что… — в горле пересохло. — Что случилось с Эриком? — если уж играть в незнайку, то до конца.
— Кто бы знал, — Кросс разочарованно махнул рукой. — Это убийство, но кто это сделал… Не знаю, что происходит с этим миром, Дэрриен. Кажется, еще вчера люди не боялись ходить по улицам, преступность была на обычном уровне для такого города, как наш, а теперь? Ты только посмотри! Эрик мертв. И никто не знает, кто его убил. Полиции глубоко наплевать, у них своих трупов хватает, — горько сказал он. — Я боюсь выходить на улицу после наступления темноты, поэтому часто сплю в издательстве! Ты можешь себе представить, чтобы я боялся темноты?
Вопрос был риторический, но я помотал головой.
— Вот и сегодня, — он выглянул в окно. — Шеннон с ума сходит, когда я не ночую дома.
— Я могу вас проводить, — вырвалось у меня прежде, чем я подумал.
Кросс уставился на меня немигающим взглядом, словно проверял, всерьез ли я это предложил. Честно, я молился, чтобы он отказался. Я не хотел еще одного трупа на своей совести и проклинал себя за чрезмерно болтливый язык. Однако Кросс не оправдал моих ожиданий.
— Коль ты так хочешь, — он кивнул и взял пальто, висевшее у двери на старомодной вешалке. Я не посмел ему отказать.
Мы вышли из издательства, и Кросс запер дверь. Улица была темна, ни одного фонаря, кроме того, что над входом, не горело вокруг. Слава Богу, снег перестал. Но багровые облака нависали над городом, как удушающее одеяло. Вокруг было тихо, ни единый шорох не нарушал этой благословенной тишины.
Кросс двинулся вправо по темной улице, и снег заскрипел под его ботинками. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
— Знаешь, Дэрриен, раньше я думал, что трущобы этого берега — самое отвратительное место на Земле. Своеобразное дно, — снежный покров глушил его голос, не позволяя ему разноситься по улице, и я втайне порадовался этому. — Но я никак не мог предположить, что кто-то копнет глубже, и все станет гораздо хуже, чем было.
— Кому-то дали в руки очень большую лопату, — согласился я, не упоминая, впрочем, что самый убойный землекоп получился из меня.
— До вчерашнего дня было еще более-менее терпимо. Но после смерти Эрика все встало с ног на голову. Ни с того ни с сего кто-то разбомбил черный вход, выбил стекло. Правда, внутрь не забрались.
— Почему же вы не бросите работу, как все остальные? — спросил я. — Ведь больше никого не осталось…
— Вот именно, — сухо бросил Кросс, косясь на меня. — Должен же кто-то информировать граждан о том, что происходит. Газеты хоть и выходят реже, чем прежде, но они выходят. И никакие катаклизмы не заставят меня отказаться от своего призвания.
Я улыбнулся. Журналисты, они такие. Знал бы Мартин, что за сенсация шагает сейчас рядом с ним…
Мы дошли до дома Кросса, но не успели даже подняться на крыльцо. Снег вдруг поднялся в вихре под мохнатыми лапами, и с трех сторон нас окружили оборотни. Не волки, нет. Возможно, Кросс принял их за волков. Но не я.