Чародей
Шрифт:
Тауг налетел на него на полном скаку и вогнал меч по самую рукоять.
Все вокруг пришло в смятение: великаны валом валили из близлежащих домов; Свон прокладывал путь в толпе с помощью коня и меча, обнаруживая невероятную отвагу; прилавки опрокидывались, корзины переворачивались и бугристые коричневые корнеплоды раскатывались под ногами. Одни рабы с истошными воплями разбегались в разные стороны, другие в панике залезали на телегу.
– Маргаритки и мантикоры! Маргаритки и мантикоры!
Пронзительно
Впереди уже показались огромные ворота Утгарда, когда у телеги отвалилось колесо. Шилдстар и его воины ненадолго приостановили натиск своих соплеменников, испуская страшные вопли и орудуя копьями, а в следующий миг по деревянному мосту легким галопом поскакал Гарваон, ведущий за собой отряд бледных от страха лучников и тяжелых всадников.
При виде них ангриды впали в совершенное бешенство. Тауг, считавший себя участником многих ожесточенных боев, понял, что до сих пор он плохо представлял, что такое настоящее сражение – когда ты без остановки рубишь и колешь мечом и под тобой убивают любимого коня; когда ты продолжаешь сражаться пешим и перебитая рука, которая должна держать щит, висит плетью; когда голос сорван от крика и силы на исходе, и в голове бьется единственная мысль, что Этела где-то здесь, в диком хаосе битвы.
Он увидел перед собой, почти на уровне груди, огромное колено и, собрав последние силы, треснул по нему Мечедробителем, а когда великан не упал, сжал палицу обеими руками и вновь нанес удар, хотя у него потемнело в глазах от боли и в ушах раздался хруст собственных костей.
– В замок! – Свон схватил за руку Тауга, едва не лишившегося чувств от нестерпимой боли. – Скорее!
– Этела! – выкрикнул Тауг, но Свон не слушал, и все, что Тауг провопил потом, казалось бредом даже ему самому.
В воздухе просвистела стрела, потом еще одна и еще. Звонкий голос прорезался сквозь шум битвы, сквозь дикие крики и звон мечей.
– Мы – ваша королева! Слушайте нас, все вы! Прекратите сейчас же! Мы приказываем! Мы, королева Идн!
– Грязная потаскуха!
Ответом на оскорбление послужила очередная выпущенная стрела, полет которой сопровождался пронзительным воплем, какой могли бы испустить, наверное, самые камни Утгарда.
Воцарилась тишина, или подобие тишины. Поглядев наверх, Тауг увидел серого коня над Большими воротами Утгарда – роющего копытом воздух серого коня, поводья которого держал рыцарь, державший также и лук.
– Именем короля Гиллинга мы приказываем вам прекратить! Это Шилдстар, преданный слуга моего супруга, там внизу?
– Да! –
– Восстанови порядок, Шилдстар! Слушайте нас, сыны Ангр! Тот, кто пойдет против Шилдстара, пойдет против нас; а тот, кто пойдет против нас, пойдет против своего короля!
Когда Тауг и Свон, с бегущей вприпрыжку Этелой между ними, торопливо прошагали через Большие ворота, во внутреннем дворе, в жидкой грязи, лежало огромное тело инеистого великана. Тауг не остановился, чтобы взглянуть на него повнимательнее, хотя почувствовал смутное удивление. С непокрытой головой, в окровавленных бинтах, лишенный всякого достоинства, мертвый великан не производил никакого впечатления, покуда Тауг не услышал испуганный шепот Свона:
– Это был король Гиллинг!
Глава 21
СДЕЛКА С ТИАЗИ
– Ты молод и здоров. – Я помолчал, вглядываясь в опущенное разбитое лицо со стиснутыми зубами. – Поэтому поправишься. Кость срастется. Через год-другой про перелом тебе будет забыть гораздо легче, чем про шрам на щеке.
Мани сидел совершенно неподвижно, если не считать хвоста, который метался из стороны в сторону, изгибался и снова выпрямлялся. Я чувствовал, что и Мани тоже ждет, когда Тауг заговорит, но он молчал.
– Сломанная кость не вышла наружу сквозь кожу, – сказал я. – А такое иногда бывает, и это тяжелые случаи. Зачастую смертельные. Когда кости не выходят наружу, перелом почти всегда заживает.
Я обмотал плечо Тауга еще одним бинтом, крепко затянув его и еще туже завязав.
– Он не умрет, – сказала Этела. – Тауг, не умирайте.
– Ты слышишь нас?
Тауг медленно кивнул.
– Хорошо. Ты должен понять назначение бинтов. Зачем я накладываю повязку, хотя ты не истекаешь кровью?
– Очень даже истекает! – возмущенно выпалила Этела.
Я кивнул. Девочка уже почти созрела, решил я и задался вопросом, сознает ли это Тауг и понимает ли, что это значит.
– Кровотечение не сильное и не опасное. Просто содрана кожа и немного кровоточит старая рана, поскольку с нее была сорвана повязка.
– Коты не умеют разговаривать! – воскликнула Этела.
– На самом деле говорит рыцарь, – не моргнув глазом, пояснил Мани. – Он умеет вещать чужими устами.
– Я тебе не верю! – Этела вскочила на ноги.
– Но должна поверить, – сказал Мани. – Ведь коты не умеют разговаривать.
Я смотрел на Тауга в надежде увидеть улыбку.
– Мани прав, – сказал я. – Когда бы дело ограничивалось только кровоточащим синяком, мы обошлись бы одной целебной мазью. Все эти бинты с наложенной на руку палкой призваны удерживать в нужном положении сломанную кость. В противном случае она не срастется или срастется неправильно. Не снимай повязку и не думай, что исцеление наступило, когда боль утихнет. Что там с луной, Мани?