Чародейка Его светлости
Шрифт:
— Да, ваша милость, — Элле сделала книксен и ретировалась. Она старалась не поднимать глаз, но на один краткий миг я всё же увидела странный блеск и припухлость век.
Элле плакала?
И впрямь плакала — я убедилась в этом, когда она вернулась вместе с девочкой-помощницей и стала расставлять на столе в столовой аппетитно пахнущие мисочки и горшочки. Глаза влажные, украдкой шмыгает носом, на меня не смотрит. Плакала, причём совсем недавно, может, как раз тогда, когда я пыталась её вызвонить. Вот почему она пришла не сразу.
Я решила проявить деликатность
— Может, поешь со мной? — зато проявление заботы никогда не повредит. — Вы так много принесли, я одна всё не съем.
Помощница сразу убежала, испуганная, по-моему, одним тем фактом, что ей пришлось войти в покои «неведомой варварки», так что соблазняла я одну лишь Элле.
Моя служанка чуть не уронила заварничек, из которого наливала цветочный отвар. Я любила пить его по утрам, кисловато-сладкий вкус напоминал мне барбарис.
— Простите, ваша милость, — всхлипнула она. Поставила заварничек за стол и, не успела я сказать: «Что ты, всё в порядке» — как Элле уже и след простыл.
Я пожала плечами, садясь за стол.
Вернётся — всё же расспрошу её. Нельзя так паниковать на ровном месте.
На завтрак были местные круглые булочки, омлет, ровно отрезанная тёмно-розовая ветчина и овощной салат. Просто, но вкусно. Слава богу, у меня не проявилось ни на что аллергии в здешней кухне.
Я с аппетитом поглощала салат, запивая барбарисовым «чаем», как вдруг почувствовала острую резь в желудке. Горло словно жгутом перехватило, связки не повиновались, и я согнулась в три погибели, не в состоянии даже закричать. Больно, ослепительно больно, никогда в жизни я не испытывала такой боли. Казалось, будто внутренности кромсают скальпелем.
Господи, что это?.. Яд? Я умираю?..
***
Пробуждение было почти привычным. В своей постели под зелёным балдахином, на стуле рядом Имис, внимательно смотрит мне в лицо и водит руками над телом. Привычная слабость, привычная сухость во рту, привычное непонимание.
— Имис... я заболела?
Целитель лишь окинул меня строгим взглядом. Покачал головой и ничего не ответил. Встал, вышел, а перед десять-пятнадцать минут ко мне, снова вызывая чувство дежавю, зашли Лин и Хайден. Но на этот раз они поменялись ролями: Лин встал у стены, не встречаясь со мной взглядом, а Хайден подошёл к кровати.
— Можешь говорить? — спросил он на языке Аэлин.
Я кивнула.
— Что со мной было? Меня... — я почему-то не докончила, как будто стоило произнести слово «отравили», как оно сразу станет правдой.
— Яд в напитке, — резко кивнул Хайден. — Экстракт нельмуса. Это такие грибы, они смертельно ядовиты. Хорошо, что ты не выпила всё.
Я прикрыла глаза. Всё же яд. Но как меня спасли? Элле нашла и позвала целителя?
— Тебе повезло, что я решил принести книги сам, — Хайден опроверг мою догадку. — Десятью минутами позже, и тебя бы уже ничего не спасло.
— Спасибо, — я прикрыла глаза.
Вопросов было слишком много, а слабость слишком велика. Господи,
Звучит слишком глупо, даже саму себя не обмануть.
— Сейчас можешь не волноваться, твоя жизнь вне опасности, — было видно, что Хайден встревожен.
А вот по Лину — ничего не было видно. Он прислонился к стене и скрестил руки на груди. Непроницаемая маска на лице. Только если присмотреться, то заметно, как ходят желваки на скулах. Мне очень хотелось, чтобы он поднял взгляд, посмотрел бы на меня, как раньше, с мягкой улыбкой, но Лин словно превратился в другого человека, холодного и очень далёкого.
Сердце сжалось в груди. Всё ещё злится из-за вчерашнего? Это меня расстроило. Особенно сейчас, когда я чувствовала себя необыкновенно слабой и беззащитной.
Лин тронулся с места. Подошёл к двери, приоткрыл её и негромко приказал:
— Заведите служанку.
До меня донеслись сдерживаемые всхлипы. Я перекатила голову по подушке и увидела, как под конвоем двоих мужчин в комнату заходит плачущая Элле.
Моё затуманенное сознание не сразу переварило информацию. Наши с Элле взгляды встретились, она всхлипнула громче и вдруг вырвалась из хватки сопровождающих, упала на колени перед кроватью.
— Ваша милость! — вскричала она. — Простите! Я не хотела!
Элле?.. Я зажмурилась. Это не могла быть она. Зачем?
— Это ты подсыпала яд её милости? — холодно спросил Лин.
Элле только рыдала и раскачивалась из стороны в сторону. Пальцы побелели от силы, с которой она вцепилась в свои колени.
— Простите... простите... я не хотела...
— Ясно, — Лин отвёл от неё взгляд, словно вмиг потерял интерес. — За покушение за её милость наказание смерть. Тебя повесят послезавтра на рассвете. Уведите её.
Повесят?! О господи!
Рыдания усилились, но Элле не пыталась ни оправдываться, ни сопротивляться, когда массивные воины подняли её под руки.
— Лин, нет! — вскричала я. — Мы же ничего не выяснили, Элле не хотела это делать, её заставили! Это же видно!
Ничего не отвечая, Лин кивнул Хайдену и направился к выходу.
— Лин!
Он обернулся на пороге.
Я застыла под его взглядом. Пальцы комкали одеяло.
Мой Лин не может так поступить. Так просто взять и приказать повесить человека.
Глядя на меня спокойными синими глазами, Лин сообщил:
— Не волнуйся. Я пришлю тебе другую служанку, — и дверь тихо закрылась.
***
Слово «подземелье» всегда ассоциировалось у меня с промозглым холодом и влажностью, а ещё со звоном кандалов и крысиным попискиваньем. Здесь, в тюремных казематах замка, всё было не так: сухо, светло, тепло и тихо. Но, невзирая на всё это, я бы никогда не сказала, что уютно.
Новая служанка, суровая женщина в летах, спускаться вниз демонстративно отказалась («как можно! девушке в такое место!»), так что сейчас следом за молчаливым стариком с лицом, изрезанным шрамами, я шла в одиночестве.