Чародейка Его светлости
Шрифт:
— Откуда ты узнала вообще о Валлеме, — это прозвучало не как вопрос, скорее как риторическое удивление. — Твоя служанка, что ли?
Я помотала головой:
— Не от Элле, но какая разница? Я же просто так спрашиваю. Я понимаю, что у тебя есть обязательства.
Это ему, кажется, не понравилось. Лин поморщился:
— Чушь какая-то. Да, отец договаривался об этом браке. Но это было ещё до его смерти. Потом все договоры были порваны. Тем более сейчас, когда Маири-касс точит на нас зуб, ни один правитель в здравом уме не захочет породниться с Аэлин.
Ой.
— Иди ко мне, — он протянул руку, за которую я сперва уцепилась, а потом сообразила, что он сказал.
Поздно: Лин вынул меня из кресла и прижал к себе. Притиснутая к его твёрдому горячему телу, я замерла, как мышка. Кровь ускорила свой бег, сердце заколотилось.
— Я соскучился, — выдохнул Лин в мою шею. — Небеса, ты бы знала, как я соскучился.
— Тебя не было три дня...
— А ты, значит, не скучала? — в его голосе плеснули ревнивые нотки.
Я замерла, почувствовав, как его пальцы скользнули по моему затылку, зарылись в волосы.
— Ирри... — проговорил Лин тоном ниже.
Осторожно потянул, заставляя меня запрокинуть лицо. Синие глаза заглянули в мои, потом взгляд опустился ниже, на губы, и остановился на них, как приваренный.
Сейчас Лин меня поцелует. Я и жаждала этого, и боялась. Я до сих пор ещё не решила, как вести себя с ним, не понимала, что у нас за отношения. Всё так быстро изменилось — долгая разлука, и он вернулся уже другим, и вёл себя по-другому, и моё тело реагировало на него совсем по-другому. Но голова, память — оставались прежними, и я чувствовала себя, как маятник, качающийся от одного полюса к другому.
— Лин... — шепнула я в его губы, пока он не успел поцеловать меня, и я не потеряла способность соображать. — Хайден сказал, что может меня обучать. Деньги не понадобятся, и мне даже не придётся никуда уезжать.
Лин отстранился. Затуманившиеся было синие глаза вновь обрели жёсткий блеск.
— Нет.
— Как нет, — оторопело повторила я, настолько неожиданно это прозвучало.
— Нет.
Лин отпустил меня и отошёл, встал у камина, скрестил руки на груди. Без его объятий мне снова стало холодно, даже затрясло, но я попыталась не подавать виду. Обхватила себя за плечи, чтобы не сильно дрожать.
— Ты не понимаешь, мне нужно учиться, — я сделала ударение на слове «нужно». — Ты, наверное, не слышал ещё про Иве Рату. Я случайно напала на неё сегодня. Хотела только испугать, но рассердилась и... Я не умею управлять этим. Если я стану чародейкой, я...
Лин не дослушал:
— Ты не станешь чародейкой, ты станешь моей женой.
Мне показалось, что я ослышалась. Не может быть, чтобы он в самом деле это сказал. Я — женой Лина?
— Ты... ты сошёл с ума.
Лин обернулся. Лицо его было совершенно невозмутимо, чёрная бровь иронически вздёрнута.
— Я тебя настолько старше... — первый аргумент, который пришёл на ум. — Это неправильно...
— Не пори чушь, —
— Это не чушь! Ты вообще понимаешь, что говоришь? Меня тут у вас затравят. Тебе нужна другая. Которая разбирается в ваших правилах и обычаях. У меня нет статуса...
Тщетно. Как о стенку горох. Синие глаза горят упрямым огнём. Для себя он уже всё решил. Чужое мнение во внимание не принимается.
— Мне нужна ты, — подтвердил Лин мои мысли. — У тебя будет статус моей жены.
Я покачала головой, отводя взгляд:
— Я тебя не понимаю. Это всё слишком внезапно...
— Внезапно? — Лин вдруг подошёл ко мне, и я, испугавшись, шагнула назад. Шаг, ещё шаг — и я оказалась припёрта к стене, прижата к ней горячим телом Лина. — Для тебя — может быть.
Его руки легли на корсаж. Быстро, умело пробежались, расстёгивая крючки и пуговички.
А ведь Лину уже приходилось снимать с женщин такие платья. Эта мысль меня царапнула. Я вцепилась в его запястья, пытаясь остановить. Куда там, руки как железные.
Горячие губы коснулись моей шеи. Я подавила вскрик, по коже словно огненная волна прошла — и приятно, и пугает собственная реакция. Господи, а ведь Лин всего лишь целует меня в шею. Даже не в губы. Всего лишь лёгкое, на грани невинности, прикосновение, а я уже дрожу от незнакомого порочного предвкушения, и мысли путаются от запаха Лина, от тепла его тела и исступлённой жёсткости губ.
Пальцы Лина раскрыли мой корсаж полностью. Лёгкий, тонкий, как паутинка, сатин сорочки ничуть не защищал от прикосновений, но в следующий миг Лин просто разорвал её на мне. Его руки накрыли мою грудь, коснулись сосков, заставляя меня невольно выгнуться, затрепетать, как струна, с трудом подавляя стон.
Я из последних сил вскрикнула:
— Лин, хватит! — а потом из глубины души вырвалось: — Зачем тебе это? Ты даже не сказал, что ты любишь меня.
Его движения, остервенелые поцелуи остановились. Лин прошептал мне в шею низким, пускающим мурашки по коже голосом:
— Тебе нужно сказать об этом? Без слов ты не понимаешь? Хотя о чём я, это же ты. Ты никогда ничего не замечаешь.
— Не злись... — я хотела, чтобы он перестал. Чтобы не говорил таким голосом и такие слова, чтобы не сводил меня с ума поцелуями. Чтобы перестал касаться, потому что моё тело отвечало на каждое прикосновение. Сама его злость, вернее, то пламя, которое она порождала, обращало в пламя и мою кровь.
Лин словно не слышал. Прижимая меня к стене, распахнув корсаж полностью, оголив плечи, так, что рукава спеленали мне руки, он шептал горячечным больным шёпотом:
— Я не хочу больше ждать. Ты моя, Ирри, и ты будешь моей женой, пусть даже тебе это не нравится.
Его пальцы терзали мою грудь, ласково и настойчиво, а губы оставляли на коже почти болезненные острые поцелуи. Я дрожала, щёки горели, обнажённая кожа покрылась мурашками. Мучительно хотелось большего: почувствовать его губы на груди и на собственных губах, пальцы — там, внизу... а может быть, и не только пальцы.