Чародейка. Власть в наследство.
Шрифт:
— Но ведь сумела?
— Сумела… но не сразу. Совсем я перестала тебя бояться, когда ты дал мне почувствовать, что любишь Кая. Я впервые увидела в тебе человеческие чувства. Поэтому я не стала тебя этим шантажировать, так как не хотела, чтобы ты их потерял. И еще я очень пожалела тогда, что мы затеяли с Каем эту игру… Я ведь не догадывалась, что ты знаешь о ней.
— Ты удивительное создание Къяра… Я всегда знал это, но чем больше ты о себе рассказываешь, тем я больше в этом убеждаюсь, — покачал головой Норлан.
— Слушай, я все хотела спросить: вот почему ты обрек на смерть Катарину, я понимаю…
— Он действительно был очень жесток с тобой… Владетель хотел показать тебе, что ты могущественнее любого учителя, и ты вправе решать его судьбу. Однако сделать он это решил так, чтоб ты, зная о своих правах, впредь не захотела пользоваться ими. Он достаточно хорошо изучил твой характер, и добился того, что хотел. Это не прошло бы ни с одним магом, но великолепно сработало с тобой… Ты была очень своеобразным ребенком, Къяра.
— Своеобразным? Чувства сострадания и жалости ты называешь своеобразными? Хотя тебе они действительно не присущи. По-моему, именно тогда я была абсолютно нормальна. Это теперь я потеряла все эти чувства… отец практически добился этого.
— Неужели?
— Да. Я стала жестокой и беспощадной. Я научилась не замечать чужую боль, вернее пока иногда я еще вижу ее, но никак на нее не реагирую… но именно это ненормально. Я стала безжалостным тираном.
— Сокровище мое, ты лжешь. К сожалению, ты не потеряла ничего. Хотя бы потому, что говоришь об этом. Ты научилась скрывать свои чувства и скрывать хорошо, но для Владетельницы это плохо. Ты должна по-другому воспринимать окружающую действительность, а не скрывать и изображать. Я столько добивался этого, но безрезультатно — ты до сих пор играешь.
— Я играю? Норлан, игры с теми же киритами не проходят. Я научилась им соответствовать, и они боятся и преклоняются не перед сыгранным мною образом, а передо мной.
— Кириты жестоки сами. И ты чувствуешь их ожидания и стараешься их не разочаровать, а с теми, кто не жесток, ты играешь, в душе жалея и сокрушаясь. А этого быть не должно. Не должно быть сожалений. Цель, а в твоем случае это благополучие империи, оправдывает любые способы ее достижения. Обеспечить благополучие империи, ее сохранность, процветание, а по возможности и расширение — твой долг.
— Про мой долг можешь не говорить. Я с детства только о нем и слышу и только то и делаю, что его исполняю. Если бы ты только знал, как я от него устала… иногда мне кажется, что сил его выносить у меня больше нет.
— Знаю.
— Ничего ты не знаешь, — ее губы недоверчиво скривились, — это знать может лишь тот, кто его исполнял.
— Знаю, Къяра. И не понаслышке. Причем я не только исполнял его, но тоже устал его выносить. И устал так, что решил избавиться от него и от всего отказался. И теперь, на основе собственного опыта, могу тебя предостеречь: ни к чему хорошему подобные действия не приводят. Ты выбрала свою судьбу, согласившись принять титул. Теперь у тебя нет обратного пути. На тебе судьба империи.
— Ты был Владетелем? — она недоуменно посмотрела на сидящего рядом с ней Норлана.
— Да. Большой империи Агилерон. Ты, наверное, о ней даже и не слышала… — он усмехнулся, и с легкой ироничной улыбкой продолжил, — Я достиг всего, чего только можно было желать и понял,
— И что ты предпринял?
— Ничего, — пожал он плечами, — Сделанного не вернуть. Живя в горах с женой и сыном, я постарался забыть об этом.
— И тебе удалось забыть? — Кьяра не сводила с него зачарованного взгляда.
— Нет. Забыть я не смог… Горящие руины империи заставляли меня постоянно ощущать чувство вины. И я оставил семью и отправился на поиски чего-то, что могло хоть как-то заглушить испытываемую мной душевную боль.
— Ты бросил в горах жену и ребенка? Одних? Без защиты, на произвол судьбы? — в ее глазах блеснул укор.
— Почему бросил одних? Я оставил их под присмотром горных троллей. Они ни в чем не нуждались. Любое их желание выполнялось моментально.
— И что же ты искал?
— Смысл, путь… И попутно старался хоть частично исправить то, что стало результатом моего решения. Под разными обличьями я пытался помочь страждущим, обуздать творящих произвол и опьяненных властью. Иногда мне это удавалось лучше, иногда хуже… На меня начали охоту все. И мне пришлось стать мудрее, хитрее и предусмотрительнее. Больше года я пытался восстановить отдельные осколки империи, а потом понял бессмысленность затеи… и решил вернуться в горы, но на пути я повстречал умирающую гарпию. Ты же знаешь, перед смертью они могут вещать. Я задал вопрос и получил ответ.
— И что же ты спросил?
— Я спросил, что излечит мою душу и поможет мне исправить то, что я сотворил с Агилероном.
— И каков же был ответ?
— "Агилерон пал и больше никогда не возродится. На востоке взойдет звезда новой империи. Хочешь утешиться, пожертвуй всем ради ее будущей Владетельницы. Если сумеешь, возрадуешься и будешь несказанно счастлив" — прохрипела мерзкая птица и сдохла.
— Надо же, — Къяра улыбнулась и осторожно взяла учителя за руку, — И ты поверил?
— Нет, — покачал головой тот, — Я считал, что мне нечем жертвовать… Я вернулся к семье. Но все тяготило меня… Я стал читать по звездам и получалось, мое сокровище, что наши с тобой жизни крепко связаны… Хотя ты только год назад родилась. Тебя я мог научить всему, что знал и умел… Ты могла стать тем, кем не смог я. Ты могла стать сильнее меня. И я решил обмануть мерзкую птицу, похитить тебя, выучить, а потом заставить воссоздать то, что я разрушил — идеальную империю.
— И что же помешало тебе? — нежно поглаживая его руку, спросила она.