Чародейский рок. Чародей и сын
Шрифт:
Это было сказано с типичным для девочки кокетством. Корделия могла не сомневаться в том, что уж кто–нибудь непременно задаст ей вопрос. Конь–качалка не стал исключением.
— Что у тебя на уме?
— Я подумала, что ты мог бы двигаться быстрее, если бы не зависел от этих деревянных полозьев, если бы встал на собственные копытца.
— Что?! — возмущенно воскликнул конь–качалка. — Ты хочешь у меня почву из–под ног выбить? Стыд тебе и позор, барышня!
— Да, советик так себе, — поддержал его Джеффри. —
— Очень даже я буду хорош! Разве ваш спутник не такой же, как я, — только взрослый?
Дети вытаращили глаза. Все четверо медленно повернули головы и воззрились на Векса.
— Это в каком же смысле? — опасливо осведомился робот.
— В том самом, что ты не более настоящий, чем я. Ты просто модель лошади, ты такое же творение чужого разума и рук, как я! Но ты же вырос? Вот и мне хочется!
— Да, мы оба искусственные, — согласился Векс, — но на этом наше сходство заканчивается. Мой «мозг» — это компьютер, а твой — всего лишь запись готовых ответов, сделанная тем разумом, который тебя породил.
— Векс, — проговорил Магнус. Его голос прозвучал глухо, встревоженно. — Разве это — не определение программы?
Огромный черный конь умолк и замер в неподвижности. Наконец он произнес:
— Магнус, подобная формулировка грешит чудовищным упрощением.
— И все–таки что–то тут есть, — возразил Грегори. — Получается, что те, кто способен творить создания из ведьмина мха, навязывают своим игрушкам какую–то программу, да?
— Игрушкам! — оскорбленно фыркнул конь–качалка. — Я не игрушка, во мне учтено много разных моментов!
— Да, много, покуда ты привязан к часам, — проговорил Джеффри и обвел взглядом циферблат.
— Нет, нет, конечно, — горячо возразил Грегори. — Ты такой чудесный! Ты не просто игрушка. Ты мог бы стать верным другом для ребенка. И где ты только был три годика назад, когда мне так хотелось, чтобы ты был у меня?
Конь–качалка смущенно уставился на малыша.
— Не расстраивайся, братец, — успокоил его Магнус. — Мы все мечтали о таком дружке, когда были маленькими.
— Все, кроме Корделии!
— Нет уж, кроме тебя, раз ты так говоришь! — оскорбилась Корделия. — Я на Магнусовом коньке качалась чаще, чем он!
— Да, она даже про свою метлу забывала, — с улыбкой проговорил Магнус. — Хотя по идее метла ей роднее.
Корделия показала ему язык.
— Ну что же… — нерешительно проговорил конь–качал- ка, — если уж я вам так нравлюсь… тогда пожалуйста. Хотите покататься?
— Хотим, хотим! — Грегори без раздумий оседлал лошадку. Конь–качалка от неожиданности встал «на дыбы», вполне музыкально заржал, а Грегори заливисто рассмеялся.
— Грегори! — вскрикнула Гвен в тревоге. — Не надо…
Однако она тут же осеклась и умолкла, глядя на то, как ее младший сын раскачивается вперед и назад,
— Пусть порадуется, милая, — с улыбкой пробормотал Род.
— Не запрещай ему, мамочка, — умоляюще проговорила Корделия. — Ничего опасного нет!
— Пожалуй, — согласилась Гвен. — Так редко бывает, чтобы он вел себя как дитя, а ведь он еще совсем дитя!
— Да, меня порой посещает такая мысль, — согласился Векс.
— Да он почти никогда не ведет себя так, как другие малыши, — поджав губы, сказал Джеффри. Он стоял напряженный, со скованным выражением лица. Магнус заметил это, протянул было руку Джеффри, но раздумал и отдернул.
— Думаю, конь–качалка нам всем разрешит покататься, если мы захотим.
— О да, да! — воскликнула Корделия, сверкая глазами, а Джеффри фыркнул:
— Ну и глупо же ты будешь выглядеть, братец! Дылда здоровенная, скоро семнадцать годков стукнет, а ты на лошадку–качалку верхом заберешься! Да нет уж, мы с тобой большие, пусть маленькие так резвятся!
Корделия обернулась и одарила Джеффри удивленным взглядом. Но заметив, каким завистливым взором тот следит за Грегори, девочка погрустнела.
И ее мать тоже.
— А ты что, против, Делия? — проворчал Джеффри.
— Да нет, нет, — поспешила заверить брата девочка. — Ты все правильно говоришь, Джеффри! Пусть малыш поиграет.
— Пусть насладится мгновениями детства, которые принадлежат только ему, — еле слышно произнес Род.
Корделия удивленно взглянула на отца, но тут же просияла и робко улыбнулась.
— Верно, папа. Ведь он почти никогда не играл, мы ему мешали, верно?
— Он донашивал за мной одежду, — добавил Джеффри. — У меня–то хотя бы были игрушечный арбалет и катапульта, а он их не хотел. Да, пусть порезвится.
Грегори закончил круг и спрыгнул с коня–качалки. Его щеки раскраснелись, глаза задорно блестели. Он наклонился, снял шляпу и низко поклонился лошадке.
— Вот спасибо тебе, добрый конь! Никогда я не забуду, как ты меня покатал!
— Пожалуйста, — ответил конь–качалка и качнулся вперед. — Приходи еще, и я тебя снова покатаю.
— Ой! Правда, можно?
— Может быть — на обратном пути, — ответила Гвен. — А теперь, Грегори, нам бы надо идти дальше.
— А лошадке с нами нельзя? — в отчаянии спросил Грегори.
— Нет, нельзя, — ответил конь–качалка. — Но знаешь, у меня так тепло стало на сердце оттого, что тебе этого захотелось. А мне надо остаться здесь и качаться по часам, иначе я так никогда и не вырасту. Ты же не отберешь у меня этого, правда?
— Нет, что ты! — горячо воскликнул Грегори, но было видно, что эти слова дались ему нелегко. — Но я буду очень скучать по тебе, славная лошадка.