Чарослов
Шрифт:
— Откуда ты знаешь, Химера?
Она протяжно, с шипением, вздохнула.
— Я была первой и самой мятежной богиней на древнем континенте. Мне хотелось шире использовать первоначальные языки. Я стремилась создать новую породу людей. С помощью Праязыка имперцы стремились улучшить привычный уклад жизни вместо того, чтобы творить жизнь новую, и мне казалось, что рано или поздно это приведет к застою. С рождением Лоса стало ясно, что предчувствия меня не обманули.
— Ты знала Лоса? Первого демона?
Еще один вздох.
— Я его знала еще до того, как он восстал.
Нико осенило:
— Так хтоники когда-то были людьми?
— Были. Так же, как кобольды, гоблины, оборотни, океаниды и многие, многие другие. Поначалу этот континент напоминал рай, но затем мои люди пошли войной друг на друга. В надежде их вразумить я расколола свою душу и вложила ее части во множество разных Бестиариев. Каждому племени досталось по три книги. Но все мои усилия пропали втуне. Слишком велики стали различия между химерическими народами. Когда твои предки пересекли океан, мои люди жили разрозненно, во вражде. — Помолчав, она издала низкий шипящий звук. — Поначалу я надеялась вас одолеть. Ваши божества были еще слабы. Чтобы скрыться от демонического войска и пересечь океан, им пришлось впасть в спячку внутри их ковчегов. Во сне они забыли почти все, что знали прежде, и Праязык в том числе. А твой род оказался рассеян по всему континенту. Но мои люди были слишком разобщены и не могли противостоять человечеству. Едва твои предки здесь освоились, как перебили весь мой народ.
Нико обдумал ее слова.
— Химера, зачем ты делишься со мной своими знаниями? Это невероятно щедрый подарок.
Она не ответила. Время шло, и Нико уже начал опасаться, что Химера уплыла.
— Нет знания горше, чем это. Оно знаменует начало твоих страданий.
— Что ты имеешь в виду?
— Подумай о последствиях.
Нико наморщил лоб.
— Теперь я смогу видеть свечение вокруг живых существ… Только одного не понимаю: почему ни у меня, ни у других чарословов нет синестетической реакции на чары Праязыка?
— Руны Праязыка крайне слабы. Вне живого тела они почти ни на что не влияют. Ни один человек не обладает достаточно тонкой синестетической реакцией, способной их обнаружить. — Она замолчала. — К сожалению, ты не отдаешь себе отчета в том, какая судьба тебя ждет. Ты выучил язык Создателя. Подумай. Твой разум впитывает евграфичные языки, находящиеся поблизости — так твои детские фантазии создали ночных страшилок, которые спасли тебя от Фелруса. Но изначальные языки не евграфичны. Их можно назвать какографическими: их чарописание избыточно и нелогично. Что происходит, когда ты прикасаешься к подобным чарам?
Внезапно до Нико дошел смысл происходящего. Чувство было такое, словно его ударили под дых. Он на время лишился дара речи. Сердце выскакивало из груди, а язык стал как резиновый.
— Я… я их ломаю.
Когда Химера заговорила вновь, ее голос был тих и печален:
— Взгляни на мотылька.
Рядом
Еще недавно перед ним сидело изящное создание с мохнатым тельцем, большими черными глазами и пушистыми усиками-антеннками. Он сам любовался ее тончайшими крылышками нежного кремового цвета с радужными разводами и черно-желтыми глазчатыми отметинами.
Теперь же на пальце чарослова скорчился запекшийся, почерневший трупик. По всему тельцу вздулись крохотные очаги омертвевшей черной плоти, похожие на жутких паразитов.
Нико закричал снова. Обладая новым знанием, он увидел, как его пораженный какографией разум переставил символы в тексте павлиноглазки, отчего отдельные участки тела насекомого раздулись до чудовищных размеров.
Он отдернул руку, стряхнув мертвого мотылька. Свет мигнул и погас, и Нико вновь остался плавать в полной темноте.
— Это ведь язвенные проклятия, верно? — спросил Нико, отчаянно пытаясь отдышаться. — Вроде тех, что Фелрус наложил на магистра? Монстр перемешал слова Праязыка у него в кишках, и руны стали неуправляемыми.
Химера не ответила. Ей и не пришлось. Он знал, что прав.
— Отныне мое прикосновение губительно для любых живых созданий, — вслух рассуждал Нико. — Какография засеет их тела ошибками. Куда бы я ни пошел, я всюду буду разносить заразу. — Юноше показалось, что его вот-вот вырвет.
Химера тихонько фыркнула.
— Далеко не каждое твое прикосновение вызовет язву. Часть перемен вообще никак не скажется на живых организмах. А некоторые даже пойдут на пользу. Ну а теперь… — Она умолкла и еще раз фыркнула. — Теперь ты видишь, какую цену я с тебя взяла.
— Вижу, — проговорил Нико, хватаясь за живот. — Ты сказала, что можешь научить меня, как удалить проклятие Шеннона. Но не обещала, что у меня получится.
— Надежда еще есть. Сейчас его желудок оплетен опухолями, словно тонкой сеткой. Если ты дотронешься до больного места и сосредоточишься, то, может, и сумеешь изолировать проклятие в одной точке…
— …А затем богиня Дейдре его удалит, — перебил Нико. Шеннона еще можно было спасти!
— Не скажу, что ты меня обманула, — помолчав немного, произнес чарослов. — Благодаря тебе у магистра появился шанс выжить. Я бы согласился на твои условия, даже если бы заранее знал, что превращусь в монстра…
Внезапно Нико подскочил: ему в голову пришла одна идея.
— А что, если я заберу у Фелруса изумруд Арахеста?
Тьма колыхнулась. Он вновь почувствовал, как Химера плавает кругами. Она произнесла:
— Мне бы этого не хотелось.
— Но ведь если я верну себе способность колдовать, то перестану заражать всех, к кому прикасаюсь. Я мог бы стать великим чарословом — вроде правителей Солнечной империи. Химера! Пускай Фелрус сказал, что Альциона не существует, я все равно мог бы использовать знание Праязыка в борьбе против Разобщения.
Волны улеглись.
— Восстановив утраченную часть себя, ты станешь бесполезен в борьбе против демонов.
— Как это?
Она вновь начала кружить.