Чарослов

Чарлтон Блейк

Шеннон откинул с лица серебристую прядь.

— Не знаю, не знаю… Может, тело его мы и спасем, но что станет с душой?

Боанн посмотрела на озеро и задумалась над словами лингвиста.

— Мой новый друг Шеннон, — помолчав, произнесла она, — если честно, я не знаю.

По мере того как жизнь в долине Небесного древа входила в новый, более напряженный ритм, Шеннон становился все мрачнее. Нико вваливался в дом по утрам, зачастую в крови, и непременно с новым рассказом о своих боевых подвигах. В одну ночь он учился взбираться на городские стены при помощи хтонических заклинаний.

А на следующую уже постигал основы тактики, узнавая, как обойти с фланга силы противника или напасть на вражеский лагерь. Один сценарий сменялся другим, не менее кровопролитным.

И еще Нико сделал удивительное открытие: оказалось, что кобольды могут, хотя и ненадолго, дотрагиваться до его кожи. Их эластичные синие шкуры были устойчивы к язвам, которые вызывало прикосновение юноши. Монстры попросту срывали очаги болезни со своих тел — без особых последствий, если не считать мелких кровоточащих ранок. И хотя подобные контакты происходили лишь во время драк, Нико испытал облегчение, узнав, что никого не убил.

Поделившись с наставником впечатлениями от очередной игры, Нико обычно засыпал и дрых почти весь день, а проснувшись, учил волшебные языки с Шенноном. Впрочем, какография юноши действительно становилась все серьезней. Упражнения по чарописанию уже не помогали. Хуже того: когда Шеннон просил ученика составить оригинальное заклинание, Нико сперва татуировал черновик на предплечье и лишь затем пробовал традиционный вариант.

Порой у Шеннона просто опускались руки — в такие дни он брал Нико на длинные прогулки вокруг долины. Он рассказывал пареньку о своем детстве, о дипломатической службе во время Остроземской гражданской войны, о постигшей его любовной трагедии и о том, как потерял жену.

Нико оказался благодарным слушателем. Временами Шеннон с удивлением обнаруживал, что изливает душу собственному ученику, и тогда внутри у него все сжималось от щемящего чувства пустоты.

Возраст брал свое: архимаг все чаще страдал от приступов жуткой усталости. Желудок болел после еды, а иногда и кишечник пошаливал, доставляя трудности с посещением туалета. Чем холоднее становилось, тем больше времени старик проводил, подремывая у камина.

Однажды из-за накатившей слабости он даже отказался от прогулки с Нико. В итоге они поспорили: Нико настаивал, что скоро будет достаточно силен для схватки с Тайфоном. Шеннон не желал ничего слушать. Он напомнил юноше, что его драгоценная магия хтоников действует только в темноте — если он рассчитывает, что Тайфон или шпионы Альянса окажут им услугу и будут атаковать исключительно ночью, он сильно ошибается.

Шеннон попробовал объяснить, как важно научиться использовать потенциал Праязыка и Каталога для поиска любой доступной информации о Тайфоне. Бесполезно: Нико в ярости выбежал из дома, вопя, что не собирается смотреть, как Шеннон умирает, если существует хоть малейший шанс вернуть изумруд.

В тот вечер ученик и наставник попросили друг у друга прощения. Однако проблема никуда не делась.

Были у Шеннона и редкие минуты счастья — сердце старика вздрагивало от радости каждый раз, когда он видел в Нико того скромного работящего паренька, которого волшебник знал по Звездной академии.

Как-то морозным деньком на излете осени в долине Небесного древа выпал снег. Шеннон и Нико тут же затеяли дуэль на снежках. Глаза Шеннону заменяла Азура, а бестелесная Боанн,

которая не могла подобрать с земли снежок, выступила в роли судьи. Однако сквозь густую листву в долину просыпалось слишком мало снежных хлопьев, и вскоре Нико с Шенноном перешли на привычный магический поединок на джежунусе. Шеннон легко выиграл — как лингвист он обладал бесчисленным запасом ругательств.

Но чем интенсивнее становились тренировки, тем реже в новом Нико проступали черты прежнего мальчишки. Он подружился с кобольдами, постепенно начав им доверять, как доверяют друг другу боевые товарищи, связанные узами солдатского братства. То были узы дружбы, недоступной пониманию Шеннона.

Нико без умолку болтал о турнире Новолуния, церемониальной встрече между племенами кобольдов. В ночь, когда гасли все три луны, они покидали пещеры и занимали уединенное плато в глубине Остроконечных гор. В давние времена на этом плато располагалась столица кобольдов, разрушенная войсками Новосолнечной империи.

По десять воинов от каждого племени отправлялись в руины, на поиски священной золотой ветви, спрятанной жрецом. Отряд, которому удавалось раздобыть ветвь, получал право в течение года хранить у себя корону последней царицы кобольдов.

С приближением зимнего солнцестояния, когда с Небесного древа начал опадать багряный убор, Нико отправился на турнир Новолуния со своим отрядом кобольдов. Боанн пошла с ними, а вот Шеннону пришлось остаться. По словам вождя, даже одного человека было сложно провести на плато, ведь речь шла о священной церемонии. А двоих — просто нереально.

В одиночестве дни волшебника тянулись медленно. Аппетит вновь появился, сил стало побольше, но теперь Шеннона мучила бессонница; он часами бродил по долине в тревожном ожидании.

Наконец, две недели — самые долгие четырнадцать дней в жизни волшебника — миновали, и отряд кобольдов вернулся, неся на плечах Нико. Через всю скулу юноши шел рваный разрез, грудь была стянута широкими бинтами, а на голове красовался допотопный стальной обруч. Он победил в турнире Новолуния и привел с собой пятьдесят новых последователей.

Так уж вышло, что Нико вернулся в ночь накануне праздника зимнего солнцестояния. Гоблины разожгли огромный костер и устроили пир. Шеннон сел рядом с Нико. Он хотел разузнать все о турнире, однако быстро понял, что шумное празднество кобольдов с их песнями, плясками и громкой похвальбой — неподходящее место для задушевной беседы. Двое синекожих затеяли было драку, но стоило Нико рявкнуть какой-то приказ, как драчуны разошлись.

Позже в ту ночь пошел снег. И вновь лишь малая часть снежинок долетела до дна ущелья — впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы свернуть гулянку. Кобольды по очереди кланялись Нико и уходили в пещеры.

Шеннон отвел Нико домой, осмотрел его раны, которые оказались пустячными, и со вздохом облегчения провалился в сон.

Проснулся он еще до рассвета от пронизывающего до костей холода и обнаружил, что на земле скопился дюймовый слой снега. За завтраком Нико рассказал, как воевал в руинах кобольдов. Одно из племен не поверило, что Нико — спаситель, чей приход предрекало пророчество, и в ходе турнира их отряд заманил отряд чарослова в засаду. Поначалу Нико похвалялся стойкостью своих воинов, а затем помрачнел, вспоминая о вражеских кобольдах, павших от его руки. Шеннон заставил его дважды повторить рассказ.