Чарослов
Шрифт:
— Я спросила, — настаивала Нора, — «зачем они тебе?». Не он. Они.
Очередная пауза. И вкрадчивый ответ:
— Не пристало грамматессе ошибаться в местоимениях. Значит, речь о «нем»…
— Ты ослышался. Я…
Существо отменило заклинание, удерживавшее голову волшебницы: Нора уткнулась лицом в холодные камни.
— В снах все было иначе, — пробормотала она.
Существо взревело:
— Иначе, потому что их насылал тебе я. И теперь буду слать твоим ученикам: прекрасный закат, вид на который открывается с башенного моста, величественные
Нора прерывисто выдохнула. Неужели сбывается пророчество?.. Увы, как могла она быть столь слепа? Каким неведомым, жутким силам служила?
— Небось надеешься, что метазаклятия Звездной академии защитят ваших подопечных? — усмехнулось создание. — Напрасно. Пускай в стенах академии я колдовать не могу, зато мне не составит труда выманить детишек в лес — или сюда, на мосты. Особенно теперь, когда проходит Совет. Если понадобится, я готов определить твоих ученичков на тот свет, одного за другим. Ты можешь спасти множество жизней, просто назвав одно имя.
Она не шелохнулась.
— Скажи, как его зовут, — прошипел белый капюшон, — и я дарую тебе быструю смерть.
Цепляясь за последнюю надежду, Нора окинула взглядом ограду. Кляксой кровавых чернил в сознание просочилась мысль.
Хм, может, и выйдет… если она будет достаточно проворной.
— Молчишь? — Существо отступило. — Что ж, готовься к долгой, мучительной смерти.
Нора ощутила рывок: это натянулась магическая фраза, пронзившая ей грудь.
— Я только что заразил тебя магической язвой. Заклятием, которое заставляет часть тела чарослова производить искаженные руны. В эту самую минуту в твоих легких образуется первая червоточина. Вскоре она разрастется, захватит мышцы и примется плодить опасное количество текста с бесчисленными ошибками. В течение часа твое тело будет трясти в конвульсиях, артерии изойдут кровью, желудок покроется гнойными волдырями…
Нора прижала ладони к холодным камням.
— Впрочем, сильнейший из какографов справится с заразой, — фыркнуло создание. — Так я его и найду. Он выживет после язвенного проклятия; а вот остальные умрут в мучениях. Я избавлю тебя от этой пытки, если назовешь…
Нора уже не слушала. Она бесшумно оттолкнулась от мостовой и перемахнула через перила. На миг ей стало страшно — при мысли, что рой серебристых абзацев обовьет ее лодыжки и втащит обратно на мост.
Но нет, рывок оказался столь стремительным, что застрявшая в груди волшебницы золотая нить оборвалась… Свобода!
Она закрыла глаза. Страх смерти вдруг отступил: приглушенный и едва ощутимый, теперь он скорее походил на смутное воспоминание.
Пророчество сбывалось. И пусть это знание погибнет вместе с нею, такова цена: ее смерть в обмен на крохотный проблеск надежды.
Продолжая падать, волшебница распахнула глаза. На востоке, над темным силуэтом гор, небо налилось багрянцем. Заходящее солнце позолотило вершины червонным сиянием, создавая
Глава первая
Нико подождал, пока не опустеет библиотека: преступление, которое он замыслил, каралось сурово, вплоть до исключения.
— Позволь мне тебя отредактировать. Даю слово: уже через час мы оба будем спокойно спать, — обратился он к выбранному тексту непринужденным (как он надеялся) тоном.
В свои двадцать пять Никодимус Марка был слишком юн для чарослова, но староват для ученика. При внушительном росте в шесть футов один дюйм он никогда не сутулился. Длинные иссиня-черные волосы и смуглая кожа подчеркивали зеленый цвет его глаз, делая их похожими на изумруды.
Для осуществления замысла он выбрал обыкновенную библиотечную горгулью — одушевленное создание, составленное из кусков магического текста. Другими словами, конструкт. Подобно большинству конструктов Звездной академии, эта горгулья представляла собой простейшее заклинание.
Более совершенные горгульи выглядели как диковинные звери с телами, словно слепленными из частей разных животных: змеиная голова на туловище свиньи, когтистые конечности вперемешку с щупальцами или, к примеру, клыки, торчащие из-под перьев, — в таком духе.
Однако горгулья, расположившаяся на столе перед Нико, имела облик одного животного, взрослой снежной обезьяны. Удлиненный торс и конечности покрывала стилизованная резьба, изображающая мех. На гладенькой толстощекой мордочке застыло скучающее выражение.
Автор конструкта позволил себе лишь одну вольность, снабдив свое творение коротким хвостом с тремя крючками из серебристых фраз на конце. Пока Нико разглядывал горгулью, та подобрала со стола три тома и, подцепив за книжные застежки, развесила на своих хвостовых крючках.
— Позволить тебе меня редактировать? Это вряд ли, — фыркнула она и не спеша взгромоздилась на полку. — Да и заснуть я смогу лишь на рассвете — так уж меня задумали.
— Да, но ведь есть занятия поинтереснее, чем всю ночь возиться с книгами, — возразил Нико, оправив черную ученическую мантию.
— Возможно, — признал конструкт. Теперь он пробирался бочком вдоль полки.
Левой рукой Нико прижимал к груди толстый гримуар.
— И потом, ты ведь уже давала ученикам себя редактировать…
— Редко, — проворчала горгулья, перебираясь на два ряда вверх. — И уж точно не какографу. — Она сняла книгу с хвоста и сунула между томами на полке. — Ты ведь какограф, верно? Стоит тебе дотронуться до магического текста, и вся магия насмарку? — Она взглянула на него, прищурив каменный глаз.
Нико ждал подобного вопроса и все равно ощутил боль, как от удара под дых.
— Верно… — бесстрастно признал он.
Горгулья взобралась полкой выше.
— Тогда это против библиотечных правил. Конструкты не должны подпускать к себе какографов. А тебя, кстати, и вовсе могут исключить.