Чарусские лесорубы
Шрифт:
— Я ведь вчера говорил механику лесоучастка.
— Говорить мало, надо действовать.
Парень подходит к железной бочке, бьет по ней ногой. Она не пустая, не бунит.
— А тут у тебя что?
— Одёнки.
— Какие же одёнки, тут полбочки горючего? Ну-ка, заливай бак да заводи фукалку, — командует парень и сам начинает орудовать возле станции; механик идет к нему.
Наиболее восприимчивые зрители, позабыв, что смотрят пьесу с вымышленными героями, кричат:
— Ермаков, дай ему по загривку! Он у фашистов
По ходу пьесы электромеханик оказывается шпионом, специально прибывшим под Водораздельный хребет. У него происходит знакомство с очкастым фотографом, приезжавшим в лесосеки и собиравшим сведения о том, что делают горняки на хребте. Фотограф дает механику задание — узнать, откуда будут привозить материалы для взрыва горы. Механик на это соглашается, потом, для маскировки, становится передовым рабочим, но ему все же не доверяют. И в конце концов разоблачают.
Уже на улице под звездным морозным небом, держа Ермакова под руку, Лиза сказала:
— А ведь все это может быть на самом деле, Сергей?
— Конечно, может. Народ в лесу всякий. Молодцы эти ребята из колхоза «Новая жизнь»! Сочинили пьесу, поставили, драмкружок сколотили. А про них, как приехали, говорили: «Деревня!»
— Вот бы они остались у нас на Новинке. Построили бы клуб, начали бы ставить большие пьесы. Я от Володьки Коноплева прямо в восторге. А когда в лесу работает — простой, скромный парень.
— Не влюбись, — засмеялся Сергей.
— А почему бы не влюбиться? — серьезно сказала Лиза. — Я вольный казак… Ну, прощай! Пойду спать.
— Лиза, постой-ка!
Он схватил ее в охапку.
— Отпусти! Чего сграбастал?
— Ты, Лиза, придешь к нам завтра? — спросил он, не размыкая объятий.
— Нет! Больно далеко живешь.
— А как же я без тебя?
— Я уж не знаю как. Ты ведь меня не любишь…
Он сильнее сжал ее в своих объятиях. Она толкнула его в грудь и вывернулась из рук.
— Я тебя обидел, Лиза? — спросил он, растерявшись.
— А чего ты, как медведь?
Он взял ее руку; рука была горячей, как огонь.
— Проводишь меня? — спросил он тихо.
— Пойдем, — сказала Лиза покорно.
Они свернули на дорогу, ведущую в Сотый квартал. Пошли в обнимку, будто по очень тесной тропе. Шли молча, не находя слов. Кругом была тихая морозная ночь, волшебный лес, подернутый серебрящимся куржаком, а вверху, над головой, точно хрустальные, звенели и переливались торжественные звезды.
Не заметили, как дошли до Сотого квартала. Лиза первая спохватилась и заговорила в тревоге:
— Сережа, смотри, где мы!
— Ну, пойдем к нам, у нас ночуешь.
— Что ты, Сергей, что ты!
Они повернули обратно. И так снова дошли до Новинки, и снова не хотелось расставаться: постояли, потоптались на дороге.
Домой Сергей вернулся под утро. Мать всю ночь не смыкала глаз.
— Где ты пропадал до таких
Не зажигая огня, Сергей разделся, поднялся на приступок возле русской печи, нащупал голову матери и начал гладить.
— Я, мама, с Лизой был. Она сказала, что больше к нам не придет, у меня будто что-то оборвалось на сердце, и стало тоскливо-тоскливо. Я и ходил с ней, неохота было отпускать.
— Значит, любишь ее…
— Когда я болел, а она возле меня сидела, я все на нее глядел, глядел. Какая хорошая! И глаза, и волосы, и родинка на губе, и вся она ровно пришла из какого-то счастливого края, смотрит на тебя и зовет, манит к себе. И почему я этого не замечал раньше!
— Ну, слава богу, сынок. Ложись, усни хоть маленько.
47
Под клуб в Новинке выбрали самое красивое, видное место: на холмике под горой, возле леса. Раскрашенный проект здания повесили в красном уголке, чтобы каждый мог прийти и посмотреть, каким будет клуб после постройки. А с рисунка он выглядел дворцом, хотя здание деревянное и одноэтажное. Красоту клубу придавала отделка: фигурная стрельчатая крыша с башенками по бокам, большие окна с резными наличниками, парадное крыльцо с красивыми вазами по бокам и широкая лестница, спускающаяся с холма, и, как полагается в проектах, вокруг — деревца, цветочные клумбы.
Дарья Богданова привела домохозяек посмотреть проект. Она рассказала, где разместятся кинобудка, зал, сцена, библиотека, комнаты для кружковых занятий.
— А вот здесь, бабоньки, — она показала на угловое окно, — в самой светлой комнате нам отведут место для кружка кройки и шитья.
Потом она повела женщин с лопатами, с ломами, кирками на строительную площадку, где было голое снежное поле да новенькие колышки, поставленные мастером Чемерикиным. Тот день, на удивление, выдался солнечным. Непримятый снег блестел, искрился, точно слегка посыпанный красным перцем. Женщины вырыли в сугробах траншеи до самой земли, а на земле разложили костры, чтобы она оттаивала, чтобы можно было вырыть неглубокие котлованы под каменный фундамент клуба.
Потом к женщинам пришли монтеры, протянули провод, вокруг площадки с четырех сторон поставили столбы, на столбах приспособили глазастые прожекторы.
А вечером, когда рабочие пришли из лесосек, поужинали и немножко отдохнули, ярко освещенная строительная площадка кишела людьми, автомашинами и тракторами. Комсорг Яков Мохов подкатил к площадке на тракторе и высадил из кабинки отца — бухгалтера конторы лесоучастка. Павел Иванович, закутанный в шарфы и шали, в меховых собачьих шубенках, в очках, растерянный стоял перед площадкой и говорил сыну: