Чарующая Целиковская
Шрифт:
Но в больнице умирающего отказались принимать.
– Вы не имели права забирать тело с места происшествия!
– заявила медсестра приемного отделения.
– По-вашему, я должна отвезти его обратно?
– вошла в гнев Целиковская.
– Ничего не знаю, у нас есть предписание не принимать от частных лиц пострадавших в автомобильных авариях.
Целиковская орала, требовала, грозила и, как говорят, материлась на чересчур законопослушный персонал больницы. В конце концов, под угрозой звонков министрам здравоохранения и внутренних дел, им пришлось принять истекающего кровью мужчину и отвезти его в реанимацию....
–
– допрашивал спустя несколько дней Любимова и Целиковскую следователь.
– Мы не могли проехать мимо!
– отвечала взволнованная Людмила Васильевна.- А разве можно поступить иначе, когда обезумевшая от горя женщина умоляет о помощи?..
– Здесь я задаю вопросы, а не вы! Вы поступили противозаконно! Хоть это вы можете понять?
– Нет, не могу.
Москва надолго запомнила филантропа Гааза, с утра до ночи хлопотавшего о несчастных людях. Он объезжал богатых вельмож, чтобы вымолить у них подаяние для "страждущих и отверженных" и просиживал часами в бесчисленных канцеляриях, убеждая чиновников пересмотреть тот или иной несправедливый судебный приговор, следил за порядком и медицинским обслуживанием в московских острогах и пересыльном тюремном замке. Про него сложили поговорку: "у Гааза нет отказа". Он был фанатиком добра и сострадания.
"Надо внимать нуждам людей,- говорил он,- заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом. Словом, любить их, причем чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться".
Целиковская умела внимать нуждам людей, которые делились с ней своими напастями, и, не жалея ни своего, ни чужого времени и труда, помогала им, чем могла.
В роддоме только что появившегося на свет младенца заразили стафилококками и объявили родителям, что их ребенок не жилец на белом свете. Страшно: всего десять дней от роду малышу, а он уже умирает. Бабушка молится, родители не умеют молиться и потому плачут. Переживает и дядя за злосчастную судьбу своего маленького племянника. Целиковская, дружившая с его женой, звонит справиться о здоровье новорожденного.
– Надь, как у вас дела?
– Сказали, что Петя умирает...
После долгой паузы Целиковская твердо сказала:
– Этого не должно быть! Жди, я сейчас приеду.
– Зачем? Ему уже ничем не поможешь.
– Рэ-бэ-не-мэ,- произнесла Людмила Васильевна свою любимую аббревиатуру, обозначавшую "речи быть не может".- Я уже выезжаю.
За полчаса она успела пересечь всю Москву.
– Быстро одевайся и поехали!
– приказала подруге.
Стоял январь, но не морозный, как должно быть в разгар зимы, а промозглый, пасмурный. Шел мокрый снег, и город утопал в дорожной слякоти. Из Останкина поехали в другой конец Москвы - в Измайлово, где в родильном доме умирал сын родителей, которых Людмила Васильевна лишь однажды видела мельком. Доехали.
Для Целиковской не существовало понятия "кабинет, в который нельзя войти". Она открывала любую дверь.
– Ты, Надюнь, сейчас в соплях, от тебя пользы мало. Потому подожди в коридоре.
И, придав лицу доброжелательную строгость, походкой самоуверенной женщины она вошла в кабинет главврача.
– Вы наверное, знаете, что я народная артистка Целиковская. Петя - мой племянник. Мне сказали,
Руководящая женщина в белом халате засуетилась, созвала врачей и, выслушав их советы, тут же выписала и вручила "родственнице" Пети кучу рецептов.
Шел пятый час вечера. На залитую по уши грязью Москву спустились сумерки. Сидя за рулем и направляясь в одну из центральных аптек, Целиковская крепко ругалась - то обогнавшая их "Волга" забрызгала ветровое стекло грязью, то "Победа" подрезала на повороте. Наконец благополучно добрались до цели. Людмила Васильевна моментально сменила образ и с лучезарной улыбкой вошла в аптеку со служебного входа.
– Здравствуйте!
– зазвенел ее голосочек.- Всем вам - здравствуйте!
– Здравствуйте...- тараща на знаменитую артистку глаза, отвечали женщины-фармацевты.
– Ой, вы Целиковская?
– спросила самая смелая.
– Да, я Целиковская. И я вас всех умоляю, ради Бога, помогите племянник погибает. У меня с собой рецепты, врачи сказали, если я достану лекарства, они спасут его.
Женщины забегали, перевернули всю аптеку.
– Это есть... это тоже есть... а вот этого нет...
– Будьте так любезны,- с мольбой в глазах и в голосе просит Целиковская,- подскажите, где мне достать это?
Женщины повисли на телефонах, обзванивая своих знакомых в других аптеках. Наконец - удача!
– На Ленинском проспекте есть.
– Вы их предупредите, пожалуйста, что мы сейчас приедем... Большое всем спасибо!
И вновь две хрупкие женщины мчатся в другой конец Москвы. Людмила Васильевна ругается, по-русски клянет Гидрометцентр.
– Сказали, будет солнце... Почему нельзя сказать правду?.. Если не знают, какая будет погода, лучше бы молчали... За что им только деньги платят!..
– Люсь, ты как хамелеон. В машине ругаешься, как сапожник, а вошла в аптеку - и другим человеком стала.
– Надюня, запомни: постных и хмурых лиц никто не любит. А нам надо, хоть и настроение паршивое, чтобы нас сегодня любили... Не волнуйся, мы победим!
Все нужные лекарства они наконец достали и отвезли их в роддом. Целиковская заодно .договорилась, что в палату к Пете положат его мать, которая будет за ним ухаживать.
И свершилось чудо - малыш выздоровел. Теперь уже закончил институт, живет на радость себе и близким. А тогда, через три дня после визита Людмилы Васильевны, когда малыш был спасен и пошел на поправку, все врачи и медсестры перебывали у него...
– Как он похож на Целиковскую!
– говорили.- Просто одно лицо!
Гааз любил повторят фразу из Евангелия от Матфея: "Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте.и вы с ними".
Если человек может поставить себя на место другого, кому приходится трудно в данную минуту, и посочувствовать ему, он уже сделал полдела. Если же он в силах поддержать захандрившего от судьбы-злодейки друга и действует, значит он сумел до конца выполнить свой долг и достоин похвалы.