Чары кинжала (Дэверри - 1)
Шрифт:
Бард поднялся в свои комнаты на третьем этаже башни, чтобы отдохнуть перед суровым испытанием. Две комнаты были расположены в центральной части и выходили на спиральную лестницу. Одна - для его детей, вторая - для них с женой. В ней было много подарков, которыми лорд Мароик одаривал своего барда: тяжелая кровать, занавешенная узорчатым пологом, сундук, стол с двумя стульями и небольшой ковер. На столе стояли две арфы: маленькая прямая, которую кладут на колени, и высокая, тяжелая арфа для торжественных выступлений. Гверан щипнул пару струн и улыбнулся, услышав нежно прозвучавшее эхо.
На звук вошла его жена Лисса. Она была привлекательной
– Это ты, дорогой?
– спросила Лисса.
– Жрецы все еще в зале? Я поднялась сюда, чтобы скрыться от них.
– К счастью, они ушли. Я должен пойти в храм сегодня ночью, поработать с ними.
Лисса замерла от удивления, ее мягкие губы раскрылись. Смеясь, Гверан взял ее руки в свои.
– Ничего страшного, - сказал он.
– Они не собираются положить меня на алтарь, как это делали во времена Рассвета.
– Я знаю. Просто что-то есть в этих жрецах такое, что меня пугает. Ты хочешь поспать? Я заберу мальчиков, если ты ляжешь.
– Спасибо. Так действительно будет лучше.
Этим вечером Гверан воздержался от ужина. Как только стемнело, он вывел своего старого мерина из конюшни и неторопливо выехал по темной сумеречной дороге. Высоко в опаловом небе полная луна висела над горизонтом, освещая своим серебристым светом лес и фермы. Было жарко как днем. Деревня находилась в четырех милях от крепости. Несколько круглых домов, окруженных стеной, примостившихся рядом с огороженным общинным пастбищем. В дальнем конце пастбища стоял деревянный храм, крытый соломой. Он был расположен в молодой дубовой рощице. Гверан спешился около темнеющего на фоне неба дуба, молодой жрец вышел к нему навстречу, двигаясь на ощупь. Он взял поводья.
– Я отведу лошадь в конюшню. Его святейшество ожидает в храме.
В небольшом круглом святилище свечи золотистым светом освещали каменный алтарь. Завернутый в длинный белый плащ, предназначенный для ритуальной службы, Обин стоял у алтаря, подняв руки к статуе бога. Статуя была вырезана из простого ствола дуба и отдаленно напоминала человека. Голова была тщательно обработана. Большие проницательные глаза смотрели вниз, изящные руки держали за волосы две деревянные головы. Перед алтарем были свалены выбеленные овечьи шкуры.
– Подходит храм для работы?
– спросил Обин.
– Да, конечно, - ответил Гверан.
– Если бог позволит моей богине разделить с ним свое жилище.
– Я не сомневаюсь в том, что великий Бел позволит все, что поможет нашим людям.
– Обина заморгал.
– Ведь он прежде всего владыка всех богов и богинь.
Чтобы не вступать в пререкания, Гверан улыбнулся и опустился на колени перед шкурами. Он развернул их и расстелил на полу, затем лег на спину и скрестил руки на груди. Он заставил себя расслабиться. Обин преклонил колени у его ног. Старик двигался медленно и с трудом.
– Сможет его святейшество простоять на коленях всю ночь?
– спросил Гверан.
– Его святейшество сможет сделать все, что должно в данных обстоятельствах.
Гверан поднял взгляд на потолок и стал наблюдать за тем, как пляшет пламя свечи. Он давно не совершал этот ритуал. В
Я был пламенем, горящим в огне.
Я был зайцем, прячущимся в терне.
Я был каплей, упавшей с дождем.
Я был серпом, срезающим колосья.
Топор и древо,
Корабль и море,
Ничто из живущего,
Мне не чуждо.
Я был нищим, просящим еду.
Я был стальным клинком, зачарованным двеомером...
С этими словами, он представил ее, Агвен, Белую Госпожу, с белым лицом и губами, красными, как спелые ягоды, и иссиня-черными волосами. И он не знал, где нашел ее: в своих видениях или наяву в темноте; но он видел ее так же ясно, как потолок храма. Она улыбнулась ему, перебирая пальцами роскошные волосы, и кивала ему, подзывая ближе. Тени от пламени свечи попали в луч лунного света и поблекли, окружив его венком белого света. Он слышал свой голос, но слова были неразборчивыми. Последнее, что он разглядел, был жрец, силящийся разобрать его шепот.
Затем Гверан ясно увидел себя идущим к колодцу. Маленький клочок поросшей травой земли, три тоненьких деревца, серая каменная стена колодца все было таким ясным и убедительным для него, как храм, в котором он находился, но со всех сторон нависала белая пустота, заполненная странным туманом. Агвен сидела на краю колодца и смотрела на него с едва заметной улыбкой.
– Ты все еще мои верный слуга?
– спросила она.
– Я твой раб, моя госпожа. Я живу и умираю по твоему желанию.
Она казалась довольной, но с ней трудно было разговаривать, потому что вместо глаз у нее были две мягкие сферы опалового тумана.
– Чего ты хочешь от меня?
– Дождь отказывается пасть на нашу землю, - сказал Гверан.
– Ты можешь открыть мне, почему?
– Ты думаешь, я повелеваю дождем?
– спросила она.
– Ты - мудрое существо, сверкающее в ночи, око силы, золотой свет, моя единственная любовь, мое истинное наслаждение.
Она улыбнулась уже не так жестко и повернулась, чтобы взглянуть вниз, в колодец. Гверан слышал мягкое журчание и плеск воды, как будто колодец превратился в широкую реку.
– Было совершено убийство, - сказала Агвин.
– Но проклятия нет. И отмщение свершилось. Спроси его сам.
Она ушла. Березы зашелестели при ее легком движении. Гверан ждал, пристально всматриваясь в белый туман, слегка окрашенный перламутровой радугой. Из тумана вышел человек, как корабль, едва различимый с туманного берега. Гверан окликнул его. Он подошел - молодой воин, светловолосый, со смеющимися голубыми глазами и улыбающийся так, словно на его груди не было раны от удара мечом. Сплошным ручейком кровь струилась по его груди, исчезая перед тем, как упасть к его ногам. Видение было таким отчетливым, что Гверан вскрикнул. Воин смотрел на него, и улыбка его была ужасна.