Чары кинжала
Шрифт:
Наконец у него появился ключ. Во всех прежних жизнях душа Бранвен была тесно связана с душой, ныне заключенной в теле мальчика. Рано или поздно, даже если Невин не успеет отыскать ее прежде, она сама найдет Родри, — а уж о нем Невин знал теперь все. Как же его звали прежде? Да, верно, Блайн…
А вокруг в таверне завсегдатаи хохотали, перешучивались и попивали эль, кидали кости. Невин чувствовал себя совершенно оторванным от них и от нормальной жизни, символом которой были все эти люди. К тому же нынче он очень устал, и воспоминания непрошенными явились терзать его с новой силой. Больше
ДЭВЕРРИ, 643
Если писать щепкой на песке, вскоре волны и ветер сотрут слова. Таковы проступки обычных людей. Если высечь слова в камне, они пребудут вовеки. Человек, овладевший двеомером, сам становится резцом. Все его ошибки навеки остаются запечатлены в самой плоти Времени…
Буря пришла на закате, с ливнем и ветром, от которого содрогнулся весенний лес. К рассвету крыша хижины начала протекать, и тонкий ручеек в углу размывал утоптанный глиняный пол, прежде чем исчезнуть под стеной. Регор стоял, подбоченившись, и смотрел, как струится вода.
— Выбраться обратно тебе будет непросто, — заметил он.
— Знаю, — ответил принц, — но я вернусь до праздника Белтейн. Лаю слово.
Регор улыбнулся, но в лице его было сомнение. Он выбрал пару больших поленьев из кучи в углу и положил их в небольшой каменный очаг. Затем взмахнул рукой, дерево тут же вспыхнуло, и пламя лизнуло кору. Принц присвистнул от восторга.
— Тебе надо преодолеть увлечение этими трюками, — проговорил Регор. — Подлинный двеомер куда глубже.
— Я понимаю. Но не стану обманывать и говорить, будто уже позабыл свой детский восторг.
— И это правильно. Ты славный мальчик, Галрион.
Регор потянулся, гибкий, как кошка, и окинул принца проницательным взглядом. Внешне Регор был похож на старого крестьянина. Он был низкого роста, но очень крепкий и широкоплечий. Носил он грязные коричневые штаны и простую рубаху, подпоясанную обрывком веревки, вместо ремня. Его седые волосы были неаккуратно острижены, а усы явно требовали ухода. Иногда, размышляя на досуге, Галрион удивлялся, почему этот человек имеет на него такое большое влияние, что принц беспрекословно подчиняется его приказам. Должно быть, все дело в двеомере, говорил он себе. К чему богатство, если есть магия!
— Ты думал о своей нареченной? — спросил Регор.
— Да. Я сделаю все, как ты сказал.
— Ты должен сделать это, потому что понимаешь причины, а не просто исполняешь мои команды, словно охотничья собака.
— Конечно. Но ты уверен? Я могу привезти ее с собой?
— Если она захочет. Сначала женись на ней, а потом привози. — Регор обвел взглядом покосившиеся стены хижины. — Это не дворец, но к зиме мы построим для нее дом получше.
— А что если она откажется ехать?
— Если это выбор добровольный, тогда отпусти ее. — Регор сделал нарочитую паузу. — Добровольный, понимаешь?
— Но если у нее… у нас будет ребенок?
— И что с того? — Регор перехватил хмурый взгляд принца и заставил того опустить глаза. — Клятва есть
— Ну хорошо, тогда я сперва съезжу к Бранвен, а потом попрошу благословения у отца.
— Хорошо. Она заслуживает того, чтобы узнать об этом первой.
Закутавшись в свой красивый шерстяной плащ в красную и белую клетку, Галрион вскочил на чистокровного вороного коня и поскакал по бескрайнему древнему дубовому лесу. Очень скоро он должен будет вернуться сюда нищим изгоем, для того чтобы изучать двеомер — если только сможет освободиться от своей прежней жизни.
Галрион был третьим из четырех сыновей Адорика, верховного короля всего Дэверри. Учитывая, что перед ним было два крепких, вполне годных для трона наследника, и еще один младший — про запас, Галрионом вполне можно было пренебречь, и потому его всячески подталкивали вести праздную, вольную жизнь, в охотах, пирах и забавах, дабы он не вздумал покушаться на корону, предназначенную старшему брату. Так что он не видел причины, которая помешала бы ему покинуть двор, чтобы не жить больше за счет королевской казны. Однако он сомневался, что отец отнесется к этому так же легко, как он сам. Адорик Второй, родоначальник новой, еще не закрепившейся на троне династии, вообще мало к чему относился легко.
И была еще проблема с Бранвен, единственной дочерью лорда, завоевать сердце которой принцу стоило больших трудов. У нее было много других поклонников. А Галрион влюбился в нее без памяти, и дождаться свадьбы было для него нестерпимым мучением. Но теперь она превратилась в источник возможных трудностей. Регор считал, что Галрион не достигнет больших успехов в обучении, если у него будут жена и дети. У семейного человека много различных обязанностей, любил повторять маг; а принц, которого баловали и холили все двадцать два года его жизни, ни о каких обязанностях и слушать не желал.
Он привык получать все, чего пожелает, — а сейчас сильнее всего на свете он жаждал власти двеомера. Она не давала ему покоя.
Это было даже сильнее жажды, — как вожделение, сжигающее изнутри. Прежде ему казалось, что он сохнет по Бранвен, но новая страсть вытеснила прежнюю. Углубиться в секреты магии, изучить и подчинить себе законы движения вселенной, контролировать силы и энергии, которые во власти всего нескольких человек, — по сравнению с этим богатством простая земная любовь казалась дешевкой, как камешки в грязи.
Ехать принцу было недалеко. Его удивляло, что Регор решил поселиться так близко от земель клана Ястреба, к которому принадлежала и Бранвен, — словно нарочно, чтобы Галрион мог наткнуться на него там и познать двеомер. Живи он хоть десятью милями южнее, я был так с ним и не встретился, — думал принц. Воистину, самой судьбой я предназначен двеомеру. Может быть, его любовь к Бранвен была только орудием в руках Рока? Правда, Ре-гора не раз недвусмысленно давал понять, что были и иные причины, почему Галрион должен был влюбиться в Бранвен, но сердце Галриона начинало ныть, как только он вспоминал об этих намеках.