Чары Тьмы
Шрифт:
— Только не на кровать, — пролепетала девушка, и из ее слепых глаз брызнули слезы. — Эту кровать сделал мой отец, и на ней умерла моя мать. Если уж вы так настаиваете, то на полу. — И она легла и отвернулась в сторону, хотя все равно ничего не видела. А потом до нее донеслось проклятие и крик боли…
Она лежала и прислушивалась к его прерывистому дыханию и бормотанию, которое звучало все дальше и дальше.
— Что случилось? — спросила девушка. — Если вам надо надругаться
Но до ее ушей доносились только судорожные всхлипывания, а потом она ощутила жар, который вдруг пропитал всю хижину. Домик заходил ходуном, и вдруг послышался мощный удар, а за ним — пронзительный орлиный крик и конский топот, и девушка поспешила забиться в угол.
А незваный гость исчез. С криками и причитаниями, бросив сумку и штаны, он ринулся прочь по замерзшей слякоти, налетел на гусей и помчался еще быстрее, — только пятки засверкали.
Гуси же поспешили к пруду, не отрывая глаз от хижины.
«Неужто это наша Птичка?»
В дверях стояло огромное и жуткое существо — черная лошадь на четырех орлиных лапах и с орлиной головой. Очи горели пламенем, а в клюве она держала клок волос, вырванных из шевелюры вора.
Затем все погрузилось во тьму и тварь исчезла. Осталась лишь Птичка, она неуклюже топала по хижине.
Это второе дитя кобылицы обрело собственные чары. Его сморщенное сердечко научилось расцветать. Птичка научилась вырастать в мгновение ока и снова уменьшаться.
Подойдя к девушке, она потерлась головкой о ее руку. Хозяйка взяла ее к себе на колени и расплакалась. Птичка укоризненно царапала ее юбку коготками, словно говоря: «Ну, что ты плачешь? Я же спасла тебя».
— Что случилось? — спросила девушка, словно обращаясь ко всему миру. — Это отец оставил мне какой-то оберег? Или боги сжалились надо мной?
Птичка свернулась на ее подоле, как в гнезде, и, спрятав голову под крылышко, заснула с чувством выполненного долга.
2. В Никуда на крылатом скакуне
Солнце садилось над городом Богини Земли. Здесь светило голубое солнце, а потому закат был лиловым, а не розовым. Затем над городом поднялись семь лун и заполнили небосвод гармоничным перезвоном.
Серебряное колесо восьмой луны уже выкатилось и заняло свое место над самой высокой башней дворца богини Азрины. С этого колеса свисал некто крошечный, он не переставая кричал. Крики повторялись так часто, что даже горожане принимали их за плач ночной птицы.
Азрина восседала на крыше башни в кресле из резного хрусталя, а обочь нее расположились две белокаменные кошки. Они двигались, умывались языками.
Поблизости стояли часовые из ее стражи,
Азрина взирала на небо. Она была облачена в собственную красоту и темно-красные ткани. Этого хватало.
Вдруг в нескольких саженях от крыши пролетела звезда. Белая вспышка сменилась набухающей черной тьмой. Азрину это ничуть не удивило. Ведь за ней уже пытались ухаживать восемь Ваздру.
Из темноты ночи на крышу спустился Хазронд, столь же безупречно прекрасный, как и она сама. На серебряном поводке он вел великолепную тварь. Это была идеально сложенная лошадь с шелковистой кожей, с черными водопадами гривы и хвоста, в которых переливались круглый жемчуг и сапфиры. вплетенными в них. Черными веерами за ее спиной раскрывались пернатые крылья.
Хазронд остановился перед Азриной.
— Весь мир говорит о твоей красоте, — промолвил он, — но она еще совершеннее, чем узнаешь из рассказов.
— Ты очень любезен, — ответила она.
— Нет, я никогда не был любезным. Но вот я, а вот мой подарок.
Азрина устремила взгляд на существо, которое, замерев, повисло в ночном небе.
— Так ты принес мне птицу с телом лошади, — наконец промолвила Азрина.
Хазронд улыбнулся.
— Да, прекрасная Азрина. Птицу с телом, головой, ногами и копытами, гривой и хвостом лошади. Или… лошадь с крыльями. И повернувшись, он отстегнул поводок. — Лети, — промолвил он, обращаясь к первому отпрыску кобылицы.
И лошадь ударила по крыше изящной ногой. Она скакнула и распустила крылья, и взмыла, словно поднятая невидимыми цепями. Она парила над головами, освещаемая лунным светом, и кружила под серебряным колесом.
— Кто там кричит? — осведомился Хазронд.
— Дочь царя, правившего этими землями до меня, — ответила Азрина.
Крылатая лошадь кинжальными ударами крыл разрезала ночное пространство, а затем, паря черным перышком, опустилась на крышу.
— Не хочешь ли прокатиться по небу верхом? — спросил Хазронд у Азрины.
— У меня для таких прогулок есть другие средства.
— Какими бы они ни были, Азрина, — нежно проговорил Хазронд, присаживаясь у ее колен, — они не сравнятся с этой лошадью. Ибо это живое существо, хоть и созданное по моей прихоти. Оно обладает совершенной формой и статью, будучи одновременно земным и волшебным. Этот скакун — ровня тебе по красоте. Твои черные волосы и серебристая бледность на фоне этого сгустка тьмы будут казаться черными и белыми лилиями на залитой лунным светом реке. Никто еще не ездил на этой лошади. Даже я. Так стань же первой и владей этим существом.