Чары зари
Шрифт:
Хотя тут на протяжении нескольких веков стояла деревня, только двадцать лет назад гвербрет Элдиса решил, что королевству требуется настоящий город в месте слияния двух рек. Поскольку война с Пирдоном могла начаться в любое время, он хотел иметь военную базу для своих войск. Найти поселенцев проблемы не составило — набралось достаточно младших сыновей благородных господ, готовых рискнуть и сменить место жительства, чтобы получить собственную землю. Немало было и крепостных, готовых отправиться вместе с этими младшими сыновьями, поскольку в таком случае эти крепостные становились свободными людьми, оставляя землю, к которой были привязаны и которую не имели права
Заехав в Каминвейн, воинство Карадока увидело приличный город с тысячью круглых домов за высокими каменными стенами со сторожевыми башнями. Примерно в миле находился дан тьерина Мейноика, и там Карадок обрел наконец нанимателя, которого искал. Хотя Мейноик получал содержание от гвербрета на юге, в его обширных владениях имелся недостаток способных сражаться мужчин. Кроме того, он столкнулся с проблемами частного характера. Поскольку его клан получил власть относительно недавно, приходилось подавлять восстания. Теперь уже на протяжении ряда лет главные неприятности исходили от некоего лорда Пагвила.
— Он собрал целую свору ублюдков, вроде него самого, — сообщил Мейноик. — Они заявляют, что попросят гвербрета дать им собственного тьерина и не станут подчиняться мне. Я не могу это терпеть.
Лорд говорил чистую правду, потому что если бы он смирился с притязаниями Пагвила, то не только лишился бы половины земель, но стал бы посмешищем всего Элдиса.
Мейноик был крупным, мускулистым мужчиной, в его темных волосах цвета воронова крыла уже появилось много седины. Мейноик просто трясся от ярости, когда прохаживался взад и вперед, осматривая членов отряда, которые сидели на лошадях перед воротами его дана. Карадок и Маддин следовали на почтительном расстоянии позади него, пока лорд внимательным взглядом оценивал лошадей и состояние оружия и сбруи.
— Хорошо, капитан. По серебряной монете на человека в неделю. Размещение, питание. И, конечно, я заменю всех коней, которых вы потеряете.
— Очень щедро, лорд, — сказал Карадок. — Для мирного времени.
Мейноик повернулся и нахмурился, глядя на него.
— Еще по серебряной монете на человека за каждое сражение, в котором мы участвуем, — продолжал Карадок. — И это относится также к тем, кто погибнет.
— Слишком много.
— Как пожелает лорд. Мы можем поехать дальше. «И, возможно, к твои врагам», — невысказанная мысль повисла между ними.
Наконец Мейноик выругался себе под нос.
— Ладно. Еще по одной серебряной монете на человека за каждую схватку.
С открытой, невинной улыбкой Карадок поклонился лорду.
Недавно отстроенный дан Мейноика был достаточно большим. В нем имелось две казармы и две конюшни, возведенные внутри стен. Это оказалось благословением, потому что наемники могли жить отдельно от презирающих их членов боевого отряда Мейноика. Правда, во время еды они сидели за общими столами, и боевой отряд отпускал довольно ядовитые замечания насчет тех, кто сражается за деньги, а иногда — совсем невыносимые шуточки о родителях и нраве подобных типов. Карадок и Мейноик разняли семь кулачных боев за два дня до того, как армия наконец приготовилась покинуть дан.
После того, как Мейноик призвал верных союзников, набралось более двухсот пятидесяти человек, чтобы идти на запад против мятежников. Во время перехода воинство Карадока оказалось в самом хвосте колонны — даже после фургонов и телег с припасами, и на всем пути они были вынуждены глотать пыль. По вечерам они сами разбивали лагерь немного в стороне от боевых отрядов господ благородного происхождения. Однако Карадока пригласили на военный совет. Он вернулся к
— Завтра первая стычка. Вот как обстоят дела, парни. Мы приближаемся к реке. Там есть мост. Мейноик берет налог за его использование, но Пагвил не желает платить. Разведчики говорят, что Пагвил намерен сражаться и не дать тьерину перебраться через реку, потому что после того, как тьерин форсирует реку против воли Пагвила, в глазах всех мост станет собственностью Мейноика. Мы пойдем в атаку первыми — как и следовало ожидать.
Все кивнули, понимая, что они ведь в конце концов, наемники, которых не жалко. Маддин обнаружил, что его беспокоит странное ощущение — холод, какая-то тяжесть. Ему потребовалось немало времени, чтобы признаться себе, но он все-таки понял, что просто боится. Этой ночью ему снилось его последнее сражение в Кантрейе, и он проснулся в холодном поту. «Ты — трус! — сказал он себе. — Трусливый маленький урод!» Укор горел у него в душе, но правда заключалась в том, что он едва не умер в том последнем сражении и теперь знал, что это такое — умирать. Страх душил его так ощутимо, словно он проглотил комок овечьей шерсти. Хуже всего было понимание, что это — единственное, чем он никогда не сможет поделиться с Эйтаном.
За ночь и следующее утро страх так измучил его, что к тому времени, как армия добралась до моста, Маддин был истерически счастлив, что сражение вот-вот начнется и все вскоре закончится. Пока армия поднималась на гребень небольшой возвышенности, он попеременно пел себе под нос и свистел. Как они и ожидали, Мейноик с союзниками увидели лорда Пагвина и его союзников, которые выстроились вдоль берега. Однако враги приготовили сюрприз. На лошадях с мечами сидело едва ли сто человек, но к ним добавились две большие группы простолюдинов с пиками, которые выстроились так, чтобы блокировать все возможные подступы к мосту.
— Ого! — сказал Маддин, заставляя себя засмеяться. — Пагвил — дурак, если восстал, имея в своем распоряжении лишь этих всадников.
— Чушь! — рявкнул Карадок. — Лорд знает, что делает. Мне доводилось так сражаться раньше — когда люди с пиками на своих двоих обороняют фиксированную позицию. Нас ждет небольшой пробег через третий круг ада, парень.
Пока армия Мейноика топталась на месте, сбитая с толку, Карадок спокойно провел своих людей из арьергарда к передним рядам. Противник выбрал идеальное место — длинный зеленый луг перед мостом, с одной стороны спускающийся к реке. С другой стороны находился разрушающийся земляной загон для скота какого-то фермера, который давно покинул эти места. Пикинеры стояли в три ряда; наконечники блестели над белыми, как мел, овальными щитами. С одной стороны стены щитов люди сидели верхом на беспокойных лошадях, готовые броситься во фланговую атаку и зажать Мейноика между собой и рекой.
— Конское дерьмо, — пробормотал Карадок. — Мы не можем обойти ублюдков так, чтобы не свалиться в реку.
Маддин только кивнул. Ему просто не хватало дыхания для ответа. Он вспоминал ощущение металла, глубоко врезающегося ему в бок. Конь под ним поднял голову и забил копытом, словно тоже вспоминал их последнюю атаку. Когда Карадок отъехал посовещаться с Мейноиком, Эйтан приблизился к Маддину; он уже надел щит на левую руку и приготовил копье. Маддин решил последовать его примеру, но ему приходилось прилагать немало усилий, чтобы удерживать коня на месте. И тут Маддин внезапно понял, что несчастное животное на самом деле помнит их последний бросок. Под ним находится конь, который боится сражения, и нет времени заменить его на другого.