Чары
Шрифт:
Помня об их уговоре, в тот первый день, Ной не выпускал ее из виду. Он показал ей окрестности Оперы, купил ей маленький путеводитель, в котором были карты и маршруты автобусов и метро, а затем, отведя Хекси назад в квартиру, пошел вместе с Магги в муниципальный ломбард на рю де Франк-Бурже, где она рассталась со своими часами «Патек Филипп» в обмен на значительную сумму французских франков, которую Ной положил в карман своего жилета для сохранности. Оказавшись в своей любимой части города, районе Марэ, он показал ей Пляс де Вогэз, старейшую площадь Парижа.
– Я прихожу сюда, – сказал он Магги, – когда хочу
Они съели лэнч в Коконнасе, расположившись на стульях в стиле Людовика XIII и глядя из окна на площадь. Их окружали в основном бизнесмены. Магги, взглянув на цены в меню и, беспокоясь, что Ной обдуманно выбрал дорогой ресторан, какое-то время молчала в замешательстве.
35
Изысканная, изящная (фр.).
– Я была бы рада съесть сэндвич, – наконец шепнула она ему.
– Ну уж нет! Вы можете есть сэндвичи – или baguettes – в любой день недели, когда вам вздумается, – улыбнулся Ной. – Но не со мной и не в ваш первый день новой жизни в этом городе ресторанов.
После ресторана они сходили в синагогу Ноя на причудливой длинной улочке недалеко от улицы Монмартр. Ной объяснил ей, что теперь они находятся в deuxi`eme arrondissement, [36] и что Париж разделен на двадцать таких районов, и каждый из них обладает своим собственным характером и колоритом.
36
Второй округ (фр.).
– Не ждите, что быстро узнаете этот город, – говорил он Магги. – Думаю, вы часто будете теряться поначалу… но потеряться в Париже – это одно из громаднейших наслаждений. И абсолютно безопасное: все, что вам нужно сделать, это – спросить, и вскоре вы опять будете на верном пути.
На первый взгляд синагога казалась тусклой, однообразной и не вдохновляющей. Но когда Ной показал ей все помещение, со спокойной гордостью указывая на Святую Арку, шкаф для хранения свитков Торы, Магги ощутила простой и естественный дух общности и причастности тайнам. Она раньше не встречала ни одного иудея; Ной Леви казался ей христианином больше, чем кто-либо из тех, кого она знала.
Они почти не останавливались весь день. Из синагоги Ной повел Магги в метро и оттуда вверх, на Монмартр, чтобы взглянуть на Сакре-Кер, полюбоваться величественным видом с холма, и площади на холме, прелестной, усыпанной голышом площади, окруженной множеством кафе, ресторанов и очень милых кабачков, и даже в это время года здесь было много местных художников, пытавшихся продать свои работы туристам.
В шесть часов, как и сказал Ной, в квартиру приехала dame respectable. Мадам Вольфе, седоволосая женщина, строгого, но одновременно и заботливого вида, рассматривала Магги с нескрываемым подозрением, а когда Хекси сделала лужу на персидском ковре в гостиной – и с осуждением.
– Сколько они здесь останутся? – спросила она Ноя, словно они были одни, хотя Магги тоже была в комнате. – Полагаю, не больше нескольких дней?
– Две недели – по крайней мере, – ответил Ной с довольным видом, потому что он не мог припомнить дня, когда он в последний
– А ее семья это одобряет?
Мадам уже начала смягчаться – она считала его преподобие импульсивным молодым человеком, но она также знала, что он не способен на дурное.
– Как же они могут не одобрять?
Если раньше Магги он нравился, то теперь она его просто обожала.
Мадам Вольфе поужинала с ними, проследила, чтобы Магги как следует умылась и с удовлетворением пронаблюдала за ее отходом в спальню. Утром она позавтракала с Магги и его преподобием, прежде чем Ной отправился исполнять свои обязанности, а потом мадам Вольфе была свободна идти к себе домой до вечера. Магги, смотря, как закрывается за ней входная дверь, и слыша перестук ее каблуков по каменным ступенькам, улыбнулась Хекси и вздохнула от облегчения и удовольствия. Они были чудесными, добрыми людьми, но по-своему они ограничивали ее свободу, как и ее семья.
– Еще пару часов, – сказала она вслух, – и я бы просто умерла от покровительства.
Она расчесывала свои волосы до тех пор, пока они не затрещали от электричества, потом погладила Хекси по голове, пристегнула ее поводок и вышла из квартиры, вооруженная картой. Ной сказал ей, что самые элитные ювелирные магазины расположены вокруг Вандомской площади, и что большинство ювелирных мастерских находятся на рю дю Тампль в районе Марэ. Но прежде чем она начнет свою охоту на Зелеева, прежде чем сдержит свое обещание, данное Ною, найти работу, Магги хотела уделить всего несколько часов самой себе.
– Никакой цели, – сказала она Хекси. – Никакого эскорта. Никакой защитной сетки.
Когда она, выйдя из дома, оказалась предоставленной самой себе, все, что она видела вчера с Ноем, выглядело совсем по-другому. Шумный перекресток с Галереей Лафайет справа и целой кучей указателей, смущал и искушал ее. Некому было сказать ей, куда идти – это был только ее выбор.
Независимость, думала она с растущим радостным возбуждением. Свобода. Именно так нужно жить в реальном мире. Она увидела цветочный магазинчик на углу и сказала про себя, что нужно купить большой букет на обратном пути, чтоб украсить комнату в знак благодарности. Но сейчас она пойдет дальше. Она пересекла первый бульвар, потом – рю де ла Шассе д'Антин и повернула налево, на рю Галеви, направляясь к пляс де л'Опера. О-о, площадь была огромной, величественной и красивой – как и сама Гранд Опера, с ее прелестными ступеньками, колоннами и фризами. Магги подумала было взобраться по ступенькам и заглянуть внутрь, но потом решила – не сегодня. И вообще, это занятие – для туристов, а не для нее, не для новоиспеченной парижанки. Смотреть наскоком. Сегодня она была как готовая вылететь из лука стрела, направленная в будущее; впереди еще много дней, чтоб медленно бродить и смотреть, с наслаждением рассматривать все детали и черточки, которые и есть настоящее лицо города. Но не сегодня. Не этим утром.
Она шла легко, переполняемая энергией и уверенностью, чувствуя себя в безопасности, потому что знала, что у нее есть по крайней мере на две недели уютный надежный дом и друг. И еще – у нее есть свобода, о которой она так долго мечтала и тосковала. Она потеряла своего любимого дедушку, но в это чудесное утро ей почему-то казалось, что Амадеус здесь, рядом с ней; она чувствовала его одобрение, и это было все равно, что если б он взял ее за руку и вел вперед по авеню де л'Опера к рю де Риволи и дальше, в сад Тюильри.