Час будущего. Повесть о Елизавете Дмитриевой
Шрифт:
— Понятно, — добавил Жаклар, — если найдутся хирурги, свободные от предрассудков.
Как бывший студент-медик, он себе хорошо представлял эту касту.
— Несколько женщин уже сдали экзамены при Медицинской школе! — воскликнула Андре Лео. — Раз у них хватило смелости овладеть этими вратами знаний, она не изменит им на службе гуманности и революции!
— Еще есть акушерки, — добавила Анна.
А Лиза сказала:
— Боюсь, гражданин Домбровский, вам неизбежно придется командовать и женскими ротами, поскольку на улицах Парижа развешен призыв женщин к оружию.
— Я не желал бы дожить до этого! — с
— Неужели меня выдает акцент?
— И, должно быть, поклонница Чернышевского?
— Да… — она снова оказалась в некоторой растерянности, этот человек своей быстротой опять ставил ее в тупик. — А откуда вы знаете?
Кажется, первый раз за все время он усмехнулся:
— Догадаться, право, нетрудно.
И продолжил на чистом русском:
— Мне не раз доводилось слышать Николая Гавриловича еще в Петербурге.
— Вы знакомы с Николаем Гавриловичем Чернышевским?!
— Но что же в этом такого необыкновенного, сударыня?
— И вы петербуржец?!
— Никоим образом… но там учился — и бывал на собраниях, где Николай Гаврилович выступал.
Этот неожиданный разговор о Чернышевском под обстрелом версальских пушек в предместье Парижа прервала Андре Лео, не понявшая по-русски ни слова и требовавшая перевода.
Извинившись, Лиза перешла опять на французский.
— Странно в таком случае, месье, встретить в вас гонителя женщин.
— Напротив, мадам, я выказываю им свое уважение, оберегая от кровавого ремесла. Война, увы, есть война!
— Это не просто война, это — революция!
Вовлечь себя в новые споры он не позволил.
— Она, к сожалению, не оставляет лишней минуты для столь приятной беседы, — сказал любезно. — Если позволите, я попрошу Жаклара проводить вас.
— Один лишь вопрос, гражданин, — попросила Андре Лео. — Для газеты «Сосиаль». Как вы оцениваете военное положение Парижа?
— У нас один способ обороны, — ответил он. — Это нападение!
И со словами «Салют и братство!» скрылся за дверью штаба.
На обратном пути к воротам Майо Андре Лео уговорила Жаклара свернуть к большой баррикаде неподалеку от штаба, на улицу Перонне. Говорили опять о Домбровском, только рассказчик сменился. Теперь эту роль взял на себя Виктор Жаклар, Андре Лео не противилась.
Окончив в Петербурге Академию генерального штаба, молодой офицер получил назначение в Варшаву. А там возглавил тайную подготовку к восстанию и разработал его план. Однако был схвачен еще до того, как восстание началось. И получил — уже после разгрома — пятнадцать лет каторги, но бежал по дороге в Сибирь и в конце концов объявился в Париже…
— Так он, наверно, должен быть хорошим знакомым нашего Антона Трусова! — заметила Лиза Анне.
Жаклар не дал себя перебить:
— Не знаю, о Трусове ничего сказать не могу… А вот что знаком был Домбровский не только с вашим уважаемым Чернышевским, но и с самим царем Николаем, — об этом своими ушами от него слышал! Когда царь посетил их Кадетский корпус,
— Коммуна отнеслась к нему по-другому! — воскликнула Андре Лео. — До вас уже дошло обращение о Домбровском? Коммуна назвала его солдатом Всемирной республики!
К баррикаде Перонне подошли в минуту затишья. Обстрел прекратился. Жаклар невольно переменил тему, вспомнив забавную историю о каком-то огороднике из Нейи, попавшем между двух огней и буквально телом своим хотевшем прикрыть разбитые пальбою с обеих сторон парники.
— Жак-Простак, — сказала на это Андре Лео, — всегда на стороне того, кто дороже заплатит на рынке!
Но тут настала очередь Анны встретить знакомых гвардейцев — рабочих типографии на улице Круассан, где печаталась «Сосиаль». Конечно, Андре Лео их знала не хуже, просто первой их заметила Анна. Несмотря на затишье, лица были мрачны. И причина этого разъяснилась тотчас же. Анна только спросила, почему не видно среди них Геркулеса, пояснив Лизе, что могучий наборщик наконец-таки добился своего и отправился на позиции. Увы, оказалось, парню не суждено было долго воевать. Только что перед их приходом его унесли на носилках, получил осколок в живот.
— Ранен?
— Убит!.. — покачал головою гвардеец.
А его товарищ добавил:
— Хороший был парень. Но уж больно большой. Нести его было не так-то легко, поверьте, гражданка!
12 апреля Андре Лео писала в «Сосиаль»:
«Я видела у ворот Майо батальон, который провел три дня в непрерывных боях вне городских укреплений; он не имел другой пищи, кроме хлеба и сырого сала… Разве не обидно, что храбрецы, героизм которых возбуждает в нас восхищение и которые имеют право рассчитывать на самую горячую благодарность с нашей стороны, в двух шагах от нас терпят нужду во всем необходимом?.. Наши женщины исполнены энтузиазма. Большинство из них страдает от бездействия. Им недостает только организации.
Пусть же генерал Клюзере немедленно откроет запись в трех бюро: вооруженного действия, помощи раненым, походных кухонь. Женщины толпами повалят туда, счастливые, что могут использовать святой огонь, которым горят их сердца…»
6
В назначенный вечер яблоку негде было упасть в просторном зале Ларшэ, что в «Кафе наций», и публика выглядела непривычно для центральных кварталов, эти простоволосые женщины парижских окраин, работницы и жены рабочих, что первыми без долгих раздумий отозвались на призыв защищать Коммуну. Что мы можем сделать? Что мы должны делать?! Ухаживать за ранеными? Они были готовы, санитаров не хватало в войсках федератов и больницы были переполнены. Кашеварить в походных кухнях? Это было необходимо, их мужья и братья, возвращаясь с бастионов, жаловались на пустые желудки, а много ли навоюешь на воде да на хлебе, а кроме того, кто лучше парижанок усвоил ту истину, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок?! Эти женщины не чурались любой работы, хоть баррикады строить, да только мужчины — ох, уж эти мужчины! — смели думать, что обойдутся без их помощи. А сами без них шагу не ступят! Разговор выносило за рамки неотложных дел.