Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра
Шрифт:
Шквалистый ветер, злобно залетающий в форточку, оповестил Роджера: погодка нынче мало подходит для морских прогулок. Что, впрочем, не имело значения. Она должна будет состояться даже при самуме, цунами и землетрясении на полную катушку по шкале Рихтера.
Вчера поздним вечером ему позвонил Викинг – предупредил, что ночует в своей халабуде, и встречу назначил прямо в яхт-клубе, царстве боцмана Мордальона.
Подполковник наскоро собрался, натянул куртку поверх наплечной кобуры с «капитаном Макаровым». Согласно законам военного времени! – невесело усмехнулся
Роджер встряхнулся: отставить чернуху! Помни, Лёха, чему учили китайские мудрецы: «Настоящее длится не больше трех секунд». Так что не рви себе сердце, пока ТО настоящее ещё не наступило. А когда оно придёт, проживи его достойно. Ты убьешь сбрендившего фанатика, и в сердце не будет сомнений и прочих розовых соплей. Делай, что должен, и будь, что будет!
Он завораживал себя словами, а в душе поселились холодная ярость и ожидание грядущей пустоты.
«Ладу» подполковник оставил на стоянке подле яхт-клуба и через пару минут пожимал клешню старому морскому крабу:
– Привет, Ардальон Парфёныч! Где тут мой приятель – профессор Платонов?
– Ты, стал быть дело, будешь Ледогоров? – проскрипел Мордальон.
– Я буду! – удостоверил «Лексей Николаич». – Собственной персоной.
– Тебе профессор депешу оставил. Погодь, щас притараню!
И Мордальон захромал куда-то в служебные недра. Вернувшись, вручил Роджеру заклеенный конверт:
– Вишь, так на депеше и означено: Ледогорову Лексею Николаичу. На, стал быть дело, держи, коли тебе!
Очень Роджеру не понравилась история с «депешей». Он кивнул морскому крабу и вернулся к «Ладе». Забрался в салон, и только здесь рванул оболочку из плотной коричневой бумаги. Наружу вылупился неожиданно белоснежный листок. Один-единственный. Роджер читал строки, написанные четким, размашистым почерком:
«Дорогой Алексей Николаевич! Я знаю, что Вам надлежит сделать. И пришёл к решению – освободить Вашу душу от тяжкого греха. Я ухожу сам.
Ухожу не потому, что Вы меня прижали к канатам. Даже устранив меня физически, Вы бы не изменили ровным счетом ничего. Я заранее предусмотрел подобный вариант и запустил программу, которая надежно сработает в нужный день и час. Вчера вечером я отключил ее сам. Потому что, наверное, Вы правы: то, что следует иссечь тонким хирургическим скальпелем, я пытался вырубить топором. И в топорной этой попытке мог погубить многих и многих.
Как спаситель человечества я оказался вполне профнепригоден, такой вот получается кегельбан. И теперь не Ваши отцы-командиры, а я собственной рукой подписал себе приговор. Понимаю, что Вам понадобятся, так сказать, вещественные доказательства моей смерти. Так вот: меня (скажем так!) Вы найдете в халабуде. Дверь не заперта.
Прощайте и будьте счастливы. Искренне Ваш Георгий Платонов».
Сейчас Роджер не мог вести машину. До Платоновской халабуды он добежал через дюны, увязая в глубоком песке.
Платонов сидел за круглым столом, покрытым клеенкой,
Глаза Платонова оставались открытыми. Они уперлись в нарядно изукрашенную клеенку и будто всматривались в гордые фрегаты, которые, распустив кровавые паруса, плывут по кровавому морю.
Роджер подошёл к Викингу, осторожно закрыл ему глаза. Шагнул за порог, набрал на мобильнике номер и бросил в трубку несколько отрывистых фраз. Потом побрел навстречу морю, опустился на песок и безотрывно смотрел, как ветер гоняет по мелководью волны – не нарисованные и не разбавленные кровью.
Волны наплывали, сменяли друг друга, превращались в месяцы и годы – в то будущее, в котором Роджеру предстоит вернуться на невские берега, разобраться, отчего так знакомы ему глаза «монашки» из дома Викинга, и покончить с криминальным картелем мальчика Гоги, форейтора и бандита.
Ничего этого подполковник Ледогоров не знал и знать не мог. Он просто сидел на холодном песке, и все его мысли умерли, и не было слов. Был ветер с моря, были волны, кочующие по свинцово-серой акватории. И Роджер слился со студёными волнами, погрузился в них отключённым сознанием. Подполковник бежал в медитацию, прятался в ней. И старое, испытанное средство ненадолго подарило ему не просто успокоение, а тихую радость.
Перед Роджером через огромное небо перекинулась умытая дождем радуга. По ее многоцветью легко и весело шагали трое. Седеющие космы Викинга раздувались верховым ветром. Рядом с Платоновым шел упругим шагом симпатичный парень, почти копия профессора, если бы не чёрная смоль волос. А вперед них всё забегал пацанёнок – рыжий, как подсолнух, конопатый и непоседливый. Они оживленно переговаривались, то и дело заглядывали вбок, по другую сторону радуги, и улыбки не сходили с их лиц.
Постепенно путники перевалили через радужный горб, направились вниз – туда, где конец семицветной дуги вонзился в водную гладь и протянулся дальше, в смутную, расплывчатую глубину. Но эти трое не думали останавливаться. Спустились к самой воде и так, по радуге, стали погружаться в пучину: по колено, затем – по пояс, затем…
Роджер рванулся – остановить их, спасти. И на полушаге замер: слишком счастливыми казались Викинг и его спутники. А навстречу им из-под водной толщи проступали очертания куполов-«луковок», старинного деревянного кремля.
Подполковник прощально поднял руку:
– Удачи, ребята! Лёха Ледогоров тоже научится ходить по радуге и придёт к вам! Вот увидите!
Доска объявлений
Продается дачный домик типа «Халабуда» и лодка-красавица.
Эпилог
Он дождался, пока прибудут следователь и судмедэксперт, заполнят свои бумаги. Потом санитары погрузили в фургон носилки, наглухо закрытые белой простыней, и все отбыли в город. Подполковник вновь остался один. Он прикрыл плачущую дверь халабуды, сел за руль и злобно ударил по газам.