Час мужества
Шрифт:
Не успел Петр прийти в себя, отдышаться, как новая мина появилась в левом параване. Теперь уже другой краснофлотец, Шуляпин, висел над пропастью и отрывал от корабля его страшного спутника.
Эскадра шла своим курсом. По-прежнему «Кирову» прокладывали путь тральщики. За ними шли эсминец «Сметливый» и ледокол «Суур-Тылл», и все время то появлялись, то исчезали юркие, быстроходные катера — «морские охотники»...
«Яков Свердлов» тоже шел в охранении крейсера и, зарываясь в волну бортами, оставлял за кормой пенистый след. И там матросы несли вахту у пушек, пулеметов, торпедных
И вдруг раздался страшной силы взрыв. К небу взлетела шапка огня, дыма, воды. Когда она осела, то стало видно, что миноносец переломился и начинает погружаться. К гибнущему кораблю тут же пошли на помощь катера.
Ночью крейсер «Киров», как и все остальные корабли, стал на якорь — слишком велика была минная опасность. И только с рассветом эскадра продолжила путь.
Показался горбатый, взъерошенный остров Гогланд, словно гигантское чудовище, поднявшееся из воды. А над кораблями послышались звонкие голоса наших истребителей — это было лучшей музыкой для моряков. В ней звучал привет балтийцам от Кронштадта и Ленинграда.
«Киров» отдал якорь на большом Кронштадтском рейде 29 августа 1941 года в 16 часов 29 минут. Здесь уже ждал пограничный катер. Он подошел к борту крейсера. Моряки вновь образовали живой конвейер и выгрузили все ценности, доставленные такой нелегкой ценой.
Вспоминая бой за Таллин, моряки думали о судьбах своих товарищей, вспомнили и Петра Григорьева, что с ним, жив ли?
А в это время вслед за «Кировым» приближался к Кронштадту один из тральщиков.
Вот и «Рогатка», Петровская гавань, корабли на рейде и у причалов...
У Григорьева сжалось сердце, когда его на носилках несли с корабля и он видел ветвистые дубы, а вдали знакомое здание штаба флота, увенчанное башенкой, и передним памятник русскому мореплавателю.
— А где «Киров»? — волнуясь, спросил моряк.
— Вон видишь мачты, — кивнул санитар туда, где поднимался целый лес мачт.
Какая из них крейсера «Кирова» — Григорьев не узнал. Но того, что «Киров» цел, невредим и находится здесь, в Кронштадте, было для него вполне достаточно...
Верность
Дороги войны... Они пролегли по всей Эстонии через города, небольшие поселки, крестьянские хутора.
Поселок Локса на восточном побережье Финского залива один из тех, где в августе 1941 года развернулись события, глубоко запавшие в сердца людей старшего поколения.
Шли первые недели войны, и это остро чувствовалось даже здесь, в далекой бухте. По ночам издалека доносился гром артиллерии: война приближалась к поселку.
Несколько дней здесь стояла воинская часть, и население успело подружиться с бойцами. Но вот и они снялись, оставив на попечение сельского Совета несколько лошадей. Активисты сельсовета были теперь озадачены, думали-гадали, что делать с лошадьми, куда их
Особенно беспокоился Леонхард Гнадеберг, высокий, немного неуклюжий эстонец, которого знали решительно все. Знали всю его родословную, помнили еще, как его отец занимал у соседей деньги, чтобы свести жену в частный родильный дом. Помнили, как белобрысый мальчуган работал у кулака, пас коров. Когда Леонхарду минуло четырнадцать лет, он пошел на завод, таскал в мешках глину, тяжело заболел и все же работал...
Придя с завода в маленький одноэтажный домик, расположенный на окраине поселка, он брал лопату и шел в огород. Не так-то просто прокормить жену и двух маленьких детей.
Так же, как и для всех трудящихся Эстонии, 1940 год был переломным в жизни Леонхарда. Ему казалось, что именно в те июльские дни он перешагнул в другой, еще непонятный для него, но обещающий хорошее мир.
Теперь его жизнь наполнилась иным содержанием. Он становится активистом профсоюзной организации завода, помогает сельскому Совету.
И вот сейчас он был озадачен: что делать с лошадьми, принадлежащими Красной Армии?
Гнадеберг решил еще раз пойти посоветоваться с директором школы Арнольдом Миковичем Микивером и встретился с ним в ту самую минуту, когда прибежали ребятишки и сообщили, что в бухту идут какие-то корабли с военными моряками.
Зная, что военные корабли не очень-то удостаивали своим вниманием бухту Локса — здесь даже причала не было — Леонхард и директор школы поспешили к берегу.
Действительно, причалило сразу несколько моторных ботов, и в них раненые моряки. Командир, невысокий, плотный человек с круглым лицом и ежиком волос на голове, сложил рупором ладони и что было сил крикнул эстонцам, собравшимся на берегу:
— Кто у вас тут старший?!
Его не сразу поняли, ведь далеко не все знали русский язык. Он повторил свой вопрос, и тогда из толпы вышли Гнадеберг и Микивер.
Бригадный комиссар Василий Васильевич Карякин представился им, объяснил, что он заместитель начальника политуправления флота.
— Наш корабль потопили фашистские самолеты. — Он показал рукой в сторону рейда. — Просим оказать помощь раненым и срочно переправить их в Таллин.
— Мы все сделаем, — заявили Гнадеберг и Микивер.
Они побежали в поселок и скоро вернулись, ведя за собой целую толпу рабочих кирпичного завода с их женами и детьми, учителей, школьников и даже провизора из аптеки. Спокойно и деловито они подошли к баркасам и стали помогать легкораненым выбраться на берег, тяжелораненых выносили на руках.
Медсестра Юхана, маленькая сероглазая женщина с коротко остриженными и зачесанными назад волосами, первая осматривала раненых. Вместе с ней оказывали помощь еще несколько женщин.
Вот когда пригодились перевязочные материалы, заранее припасенные провизором. Школу превратили в госпиталь, раздобыли в поселке кровати, одеяла, чистое белье. Быть может, многие годы полотняные простыни хранились в сундуках для дочерей-невест, а сейчас все это отдано раненым морякам.
Гитлеровцы находились всего в пятнадцати километрах от бухты Локса и могли вскоре появиться здесь.