Час Ноль
Шрифт:
Тем временем в столовой установилось то самое молчание, о котором только что говорил кухарке Хэрстл.
С видимым усилием над собой Мэри Олдин повернулась к Кэй и сказала:
— Я пригласила вашего друга, мистера Латимера, пообедать с нами завтра вечером.
— О, спасибо, — ответила Кэй. Невил переспросил:
— Латимер? Он разве здесь?
— Он остановился в отеле «Истерхед Бэй», — сказала ему Кэй.
— Мы могли бы все вместе съездить туда как-нибудь на днях и пообедать, — предложил
— До половины второго, — ответила Мэри.
— Я полагаю, по вечерам там танцы?
— Большинству отдыхающих уже лет по сто.
— Не очень-то весело твоему приятелю, — заметил Невил, обращаясь к Кэй.
Мэри поспешила вмешаться:
— Мы могли бы как-нибудь выбраться в Истерхед Бэй купаться. Вода еще совсем теплая, и там чудесный песчаный пляж.
Томас, наклонившись к Одри, вполголоса предложил ей:
— Я собирался завтра прокатиться на яхте. Хочешь поехать со мной?
— Да, с удовольствием.
— А почему бы нам не поехать всем вместе? — сказал на это услышавший их разговор Невил.
— Если не ошибаюсь, ты говорил, что собираешься играть в гольф, — заметила Кэй.
— Я и правда подумывал выйти на поле. Третьего дня игра у меня совсем расклеилась.
— Какая трагедия! — съязвила Кэй. Невил ответил добродушно:
— Что ж, гольф — игра трагическая. Мэри спросила Кэй, играет ли она в гольф.
— Да, теперь все играют.
Невил добавил:
— У Кэй дело бы пошло просто замечательно, приложи она хоть каплю старания. Задатки у нее превосходные.
Кэй повернулась к Одри:
— А вы спортом не увлекаетесь, не так ли?
— Практически нет. Разве что немного играю в теннис, но я такая трусиха.
— Ты по-прежнему играешь на фортепиано, Одри? — спросил Томас.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, последнее время нет.
— У тебя раньше неплохо получалось, — похвалил ее Невил.
— Я всегда думала, что ты не любишь музыки, Невил, — заметила Кэй.
— Просто я в ней совсем не разбираюсь, — небрежно ответил он. — Меня всегда удивляло, как Одри могла взять октаву: у нее такие маленькие руки.
Он как раз смотрел на них, когда она клала на стол свой десертный ножичек и вилку.
Одри слегка покраснела и быстро проговорила:
— У меня очень длинный мизинец. Наверное, поэтому.
— Значит, вы самолюбивая, — сказала Кэй. — У тех, кто больше думает о других, мизинец всегда короткий.
— В самом деле? — спросила Мэри Олдин. — Тогда я не самолюбивая. Посмотрите, мизинцы у меня совсем короткие.
— Я уверен, вы очень много думаете о ближних, — сказал Томас Ройд, смотря на нее долгим внимательным взглядом.
Мэри покраснела, потом торопливо продолжила:
— Ну-ка, кто
— Вам обоим далеко до меня, — поддержал игру Невил. — Посмотрите-ка.
Он вытянул руку.
— Это только на одной руке, — отметила Кэй. — Левый мизинец у тебя короткий, зато правый — гораздо длиннее. Левая рука означает то, что вам дано от рождения, а правая — то, что вы сами делаете со своей жизнью. Вот и получается, что родился ты несамолюбивым, но со временем стал эгоистом.
— Вы умеете гадать, Кэй? — заинтересовалась Мэри Олдин. Она протянула свою руку ладонью вверх. — Гадалка однажды предсказала мне, что у меня будет два мужа и трое детей. Придется мне поторопиться! Кэй пояснила:
— Эти маленькие перекрестья — не дети, а путешествия. Это значит, что вам предстоят три путешествия по воде.
— Тоже маловероятно, — заметила Мэри Олдин.
Томас Ройд спросил ее:
— А вы много путешествовали?
— Нет. Можно сказать, совсем не путешествовала.
— А вам бы хотелось?
— Больше всего на свете.
С присущей ему несуетливой обстоятельностью Томас представил себе ее жизнь. Все время у постели старой женщины. Спокойная, тактичная, прекрасная хозяйка. Он с любопытством спросил:
— Давно вы живете с леди Трессилиан?
— Почти пятнадцать лет. Я переехала сюда, когда умер мой отец. Несколько лет перед смертью он был совсем беспомощным инвалидом.
Затем, догадавшись, что именно хотел бы знать Томас, она добавила:
— Мне тридцать шесть лет. Вам ведь об этом хотелось спросить, не так ли?
— Верно, об этом я и думал, — признался он. — Видите ли, вам можно дать сколько угодно лет.
— Весьма двусмысленное замечание!
— Пожалуй, да. Но я не хотел вас обидеть.
Его задумчивый взгляд опять задержался на лице мисс Олдин. Она нимало не смутилась: этот взгляд был лишен какой-либо нарочитости — он выражал подлинный глубокий интерес. Заметив, что глаза Томаса разглядывают ее волосы, она коснулась рукой седого локона.
— Это у меня с самой молодости, — просто сказала она.
— Мне нравится, — сказал Томас Ройд так же просто.
Он продолжал смотреть на нее. Наконец она спросила с несколько деланной веселостью:
— Ну и каков же вердикт?
— О, простите, с моей стороны, наверное, было бестактно так смотреть. Я размышлял о вас — какая вы на самом деле.
— Ради бога, оставим это, — она поспешно поднялась из-за стола. Взяв под руку Одри и направляясь в гостиную, сообщила на ходу:
— Старый мистер Тривз тоже придет завтра обедать.
— Кто он? — спросил Невил.