Час Ноль

Кристи Агата

— Здесь очень жарко. Невозможно танцевать.

Она прошла к отрытой балконной двери и вышла на террасу.

— Ну, иди же за ней, глупец, — невольно вырвалось у Мэри.

Эти слова не предназначались для постороннего слуха, но они прозвучали достаточно громко, чтобы мистер Тривз повернулся и с удивлением посмотрел на нее.

Она покраснела и попыталась за смешком скрыть свое смущение.

— Я уже начинаю думать вслух, — удрученно произнесла она. — Но это меня в самом деле раздражает. Он всегда так медлителен.

— Мистер

Стрэндж?

— Да нет же, Томас Ройд.

Томас Ройд, словно в ответ на ее слова, подался было вперед, но в это мгновение Невил, после минутной паузы, последовал за Одри на террасу, опередив его.

На какое-то мгновение заинтересованный и задумчивый взгляд мистера Тривза остановился на балконной двери, затем его внимание опять сосредоточилось на танцующих.

— Прекрасный танцор, этот юный мистер… э-э, Латимер, вы сказали, я не ослышался?

— Да. Эдуард Латимер.

— Ах да, конечно, Эдуард Латимер. Он, я так понимаю, старый приятель миссис Стрэндж?

— Да.

— А чем же этот очень, э-э, декоративный молодой джентльмен занимается?

— О, я даже точно и не знаю.

— Во-о-от как, — протянул мистер Тривз, сумев вложить в два безобидных слова очень много смысла.

Мэри продолжала:

— Он остановился в отеле «Истерхед Бэй».

— Очень приятная ситуация, — заметил мистер Тривз и, помолчав, задумчиво добавил:

— Довольно интересная форма головы — любопытный угол от макушки к шее. Несколько менее заметный из-за стрижки, которую он выбрал, но определенно необычный.

Помолчав еще немного, он продолжал так же задумчиво:

— Последний на моей памяти человек с головой, подобной той, которую мы видим, получил десять лет тюрьмы за зверское убийство старого ювелира.

— Господи! — воскликнула Мэри. — Неужели вы хотите сказать, что…

— Нет-нет, что вы, — запротестовал мистер Тривз. — Вы меня совершенно неверно поняли. Мои слова не содержат никакой хулы в адрес вашего гостя. Я просто хотел указать, что жестокий безжалостный преступник может иметь внешность самого очаровательного и любезного молодого человека. Невероятно, но это так.

Он мягко улыбнулся Мэри, а она призналась в некотором замешательстве:

— Вы знаете, мистер Тривз, кажется, я начинаю вас немного бояться.

— Какая чепуха, моя дорогая.

— Нет, в самом деле. Вы… вы все так подмечаете.

— О да, — не без гордости проговорил мистер Тривз, — мои глаза и сейчас видят не хуже, чем раньше.

Он помолчал, потом добавил:

— Вот только не могу в данный момент с уверенностью сказать, к счастью это или нет.

— Как же это может быть к несчастью?

Мистер Тривз с сомнением покачал головой:

— Порой возникает такая ситуация, когда ответственность за все, что происходит или может произойти, ложится целиком на плечи того человека, который знает или видит больше, чем другие. И тогда ему

самому приходится решать, как поступить. Ошибаться нельзя, а правильное решение далеко не всегда очевидно.

Вошел Хэрстл, неся на подносе чашечки с кофе.

Предложив напиток сначала Мэри и старому адвокату, он затем направился через комнату к Томасу Ройду. Потом, следуя указаниям Мэри, поставил поднос на низкий столик и удалился.

Кэй отозвалась из-за плеча Тэда:

— Мы подождем, пока кончится мелодия.

Мэри поднялась, чтобы отнести Одри ее кофе, мистер Тривз сопровождал ее. У балконной двери Мэри остановилась, и мистер Тривз выглянул из-за ее плеча на террасу.

Одри сидела на парапете. В ярком свете луны ее красота ожила — это была красота, рожденная не кистью художника, а резцом скульптора. Ее профиль поражал чистотой линий: нежные очертания подбородка и губ, маленький прямой нос, благородные линии лба, надбровий, скул. Эта красота должна была остаться у Одри Стрэндж до конца дней, ибо красива была сама основа. Платье с блестками, которое Одри надела в этот вечер, только усиливало эффект лунного света. Она сидела совершенно неподвижно; Невил Стрэндж молча стоял и смотрел на нее.

Но вот он сделал шаг вперед.

— Одри, — сказал он, — ты…

Она шевельнулась, легким движением соскочила с парапета и вдруг быстро поднесла руку к уху.

— О! Моя сережка… Я ее, наверное, уронила.

— Куда? Дай я посмотрю.

Оба наклонились, неловкие и смущенные, и, наклоняясь, столкнулись. Одри отшатнулась, а Невил воскликнул:

— Стой, секунду… моя запонка… она запуталась в твоих волосах. Стой смирно.

Она стояла не шелохнувшись, пока он освобождал запонку.

— Ой, ты их с корнем выдергиваешь… какой ты неловкий, Невил. Ну, пожалуйста, нельзя ли побыстрее?

— Прости, руки совсем как чужие.

Лунный свет был достаточно ярок для двух свидетелей этой сцены, чтобы видеть то, чего не могла видеть Одри, а именно: дрожащие руки Невила, когда он торопливо пытался высвободить запонку из гущи серебристых волос.

Но Одри и саму бил озноб — словно ей вдруг стало холодно.

Мэри Олдин от неожиданности вздрогнула, когда за спиной у нее раздался спокойный голос Томаса Ройда:

— Извините…

Томас протиснулся между ней и мистером Тривзом и вышел на террасу.

— Может быть, мне попробовать, Стрэндж? — спросил он.

При его появлении Невил выпрямился, они с Одри торопливо отодвинулись друг от друга.

— Все в порядке. Готово.

Его лицо было совсем бледным.

— Ты замерзла, — Томас взял Одри под руку. — Пойдем в дом, там ты выпьешь кофе.

Они направились к двери в гостиную, а Невил, отвернувшись, стал смотреть в сторону моря.

— Я как раз несла тебе твою чашку, — встретила ее Мэри Олдин, — но, наверное, тебе лучше выпить кофе в гостиной.