Час отплытия
Шрифт:
Изнемогавший от жары, ньо Эдуардиньо мечтал о прохладной ванне, аппетитном кускусе на меду, ему хотелось развалиться в кресле-качалке. Но ничего не поделаешь! Пришлось идти, чтобы заставить пошевеливаться вербовщиков рабочей силы — Мойзеса и Фернандо. Завербованные должны прибыть со своим скарбом на пристань в назначенный день к одиннадцати часам вечера и ожидать там до рассвета. Все так давно ждут отплытия, это их единственная надежда — говорят они.
На самом деле все было иначе. Беженцы колебались. Приближался сезон дождей. Три года подряд иссушавшая землю и людей засуха, казалось, подкосила под корень всякую надежду. Однако людям как воздух нужна была вера в чудо — в животворный
На острове не было недостатка в недовольных. Он» открыто или потихоньку осуждали вербовку голодных людей на работу в чужие края. Они категорически отрицали такую разновидность эмиграции, критиковали власти за то, что те не принимают эффективных мер. Необходимо создать такие условия, чтобы людям не приходилось выбирать между голодом у себя на родине и рабством на Сан-Томе или скитанием по свету.
И Шико Афонсо тоже должен был выбрать: ехать ли ему куда глаза глядят в корабельном трюме или, поддавшись уговорам Эдуардиньо, подписать контракт на принудительные работы на плантации. Но в ту ночь на побережье около нефтехранилищ «Ойл компани» Той рассказал друзьям, как живется зеленомысцам на плантации какао на Сан-Томе — хуже, чем неграм во времена работорговли. Тогда Маниньо сказал: «Я не поеду на Сан-Томе». Шико Афонсо откликнулся: «Я тоже не поеду на Сан-Томе». Их поддержал и Лела: «Я тоже не поеду на Сан-Томе. Давайте дождемся шведского парохода и спрячемся в трюме». Так они и сделали. Спрятавшись в корабельном трюме, Лела и Шико Афонсо покинули родину.
Шандинья осталась на острове, она была беременна. Через несколько месяцев у нее будет ребенок. Его отец, гитарист и сочинитель морн, пользовался на острове доброй славой. У Шандиньи родится от Шико Афонсо сын. У женщин Сан-Висенти доля одна — воспитывать детей, когда их отцы в эмиграции. Больше всего ее тревожила мысль, как избежать гнева ньо Эдуардиньо. Облеченный на данный момент полномочиями комиссара, он отправится с партией завербованных на Сан-Томе и пробудет там долго. А если Шико Афонсо вернется к тому времени, все образуется само собой. Может, образуется, а может, и нет.
Так думала Шандинья, стоя у окна и глядя на площадь перед церковью. Вечер казался ей таким печальным. «Я знаю, почему замолк твой юный смех и груди тяжелы, как спелые плоды», — звучала в ее ушах песня Флорбелы.
Внезапно она заметила Маниньо — шел он вразвалочку, не торопясь, попыхивая сигаретой. Захлопнув окно, захлебываясь от рыданий, Шандинья ничком упала на кровать.
Послышался приглушенный расстоянием гудок парусника, прибывшего с Санту-Антана. Едва этот знакомый, еле уловимый звук достиг ушей Шандиньи, вечер показался ей мягким и ласковым, словно старый друг.
40
На другой день пришли добрые вести. На острове Сантьягу был дождь. На Сан-Николау тоже. Около полудня крупные дождевые капли смочили землю Санту-Антапа. А к вечеру, часов в пять, освежающий грозовой ливень обрушился и на Сан-Висенти. Едва стемнело, опять грянул гром, и обильным дождем разрешились от бремени свинцовые, с темно-синим отливом тучи, зарядив архипелаг энергией, которая проникала в землю и скалы, наполняла
Со слезами радости на глазах наблюдала нья Венансия эти сцены из окна своего дома. Люди словно пробудились от летаргии, вновь обретя давно утраченное присутствие духа.
Но следующий день принес разочарование. Утро настало душное, мрачное, ни единой тучки. Вся почва растрескалась, и жара была по-прежнему невыносимой — ни дуновения. Словно неугомонный чудовищный огонь пожирал внутренности земли.
Солнце выглянуло под вечер, и обнаженный остров опять покорно подставил свою спину адскому зною.
Шика Миранда, не теряя надежды, что опять пойдет дождь, взяла с собой дочь и кое-какие пожитки и пошла к нье Венансии.
— Это Шика Миранда. Она вместе со мной уехала с Сан-Николау на паруснике «Покоритель моря». Завербовалась на Сан-Томе, а вот теперь раздумала, — сказала Биа Диниш хозяйке.
— Почему же вы раздумали? — спросила Шику Миранду Венансия.
— Может, теперь пойдут дожди, сеньора, я решил» вернуться на Сан-Николау.
— Но на Сан-Томе у вас будет работа и еда, — возразила Венансия.
— Сеньора, зеленомысцам там приходится туго. Вербовщики ньо Фернандо и ньо Мойзес из кожи вон лезут, чтоб уговорить. Уверяют, будто мы будем там как сыр в масле кататься. А Той из квартала Монте-де-Сосегу работал на Сан-Томе, он рассказывал, что с зеленомысцами на Сан-Томе обращаются хуже, чем с рабами.
— Но ньо Жука Флоренсио божился мне, что условия контракта хорошие, — сказала Венансия.
— Одно дело обещать, сеньора, а другое — дать. Той сказал, что тут заключают один контракт, а когда приезжают на место — другой. Вот оно как все оборачивается, сеньора. Ньо Эдуардиньо утверждает, что там будет хорошо, а вот Той рассказал людям истинную правду. Завербованных везут в трюме, точно скотину, и на Сан-Томе с нашими земляками обращаются, как с рабами. Только ловкие молодые девчонки умеют там хорошо устраиваться.
— Но многие наши земляки зарабатывают на Сан-Томе большие деньги. Подумайте об этом хорошенько, — советовала Венансия.
— Не хочу я покидать родину, сеньора.
— А когда отплывает пароход? — спросила Венансия.
— Через два дня все подписавшие контракт должны явиться на пристань еще до рассвета. Никто не имеет права отказаться.
— А это чей приказ?
— Ньо Эдуардиньо. Обещайте, сеньора, держать в секрете, что я скажу: ньо Франсискиньо, Арманда Фигейра и кое-кто еще тоже не поедут. Они убежали в Мато-Инглез. Ньо Эдуардиньо сегодня опять предупредил: все, кто записались, должны обязательно ехать. Иначе их будет разыскивать полиция.
— А на сколько дней вы хотите у меня остаться? — спросила Венансия.
— Совсем недолго, сеньора. Когда пароход «Двадцать восьмое мая» уйдет на Сан-Томе, я вернусь в Монте-де-Сосегу. — Нья Венансия колебалась. — Сеньора, простите мою назойливость. Позвольте остаться. Я как огня боюсь Сай-Томе.
И Шика Миранда осталась у Венансии.
Нья Венансия велела служанке накормить Шику Миранду и ее дочь, а сама решила прогуляться по городу. Уходя, она предупредила Биа Диниш, чтоб та дала им что-нибудь легкое и совсем немного, так как они долго голодали и могут умереть, если накормить их досыта, — желудки не примут столько пищи.