Час убийства
Шрифт:
Тина вздохнула и вдруг впервые услышала этот звук. Его не могла издать ни Бетси, ни одна городская девушка. Резкий, отрывистый, металлический. Словно при перезарядке винтовки.
Тина повернулась к дороге. В жаркой, влажной тьме она была уже не одна.
Кимберли не слышала ни звука. Она, курсант Академии ФБР, была знакома с преступностью по опыту, да к тому же обладала почти болезненной чуткостью. И все равно ничего не слышала.
Она стояла одна на стрельбище ФБР, поглощенная тьмой, и у нее был только маленький фонарик.
Было поздно. Начинающие агенты, морские пехотинцы, даже слушатели Национальной академии давно улеглись спать. Фонари на спортплощадке были погашены. Далекая полоса высоких деревьев создавала зловещий барьер между ней и цивилизацией. Кроме того, огневые позиции разделяли мощные стальные стены.
Ни лучика света. Ни звука. Только необычайная тишина ночи, такой жаркой и влажной, что не шевелились даже белки на деревьях.
Кимберли устала. Это было ее наилучшим объяснением. Она бегала, поднимала штангу, ходила, сидела над книгами, потом выпила три галлона воды, съела две плитки высокопитательного концентрата и отправилась сюда. Ноги подкашивались, руки дрожали.
Кимберли вскинула незаряженный дробовик к плечу и стала раз за разом проделывать ритуал стрельбы.
Прижми приклад плотно к плечу, чтобы смягчить отдачу. Расставь ноги на ширину плеч, расслабь их в коленях. Слегка подайся вперед. В последнюю секунду, когда указательный палец правой руки нажимает на спусковой крючок, подай левую руку вперед, словно хочешь переломить пополам. Надейся вопреки всему, что не шлепнешься на зад, не повредишь плечо, не обдерешь щеку.
Боевые патроны выдавались только на стрельбах под наблюдением инструктора, поэтому Кимберли не могла судить, правильно ли все делает. Однако многие начинающие агенты приходили сюда поупражняться после занятий. Чем больше имеешь дела с оружием, тем увереннее с ним обращаешься.
Возможно, в конце концов твои действия станут машинальными. И если это происходит, ты ничего не повредишь на очередных стрельбах.
Кимберли подалась вперед для очередного «выстрела», слегка перестаралась, и непослушные ноги заходили ходуном. Она вскинула руку, кое-как сохранив равновесие, и услышала в полной темноте мужской голос:
– Не следует находиться здесь одной.
Кимберли отреагировала инстинктивно. Резко повернулась, увидела массивный, угрожающий силуэт и огрела незнакомца по лицу дробовиком. Потом побежала.
Глухой вскрик. От неожиданности? От боли? Ей было не до выяснений. Час поздний, место отдаленное, и она прекрасно знала, что некоторым хищникам нравится, если ты вопишь.
Шаги позади. Твердые, быстрые. Кимберли в страхе сперва устремилась к деревьям. Нет, туда нельзя. Там темно, укромно, далеко от подмоги. Нужно бежать к зданиям академии, к фонарям, людям и полиции ФБР. Незнакомец уже настигал ее.
Кимберли глубоко вздохнула. Сердце ее колотилось, легкие разрывались. Тело было слишком измучено для таких усилий К счастью, адреналин – мощный допинг.
Она сосредоточилась на шагах позади, стараясь отличать их частоту от своего неистового сердцебиения. Незнакомец
Будь он проклят.
Она вошла в ритм его шагов. Один, два, три…
Рука мужчины метнулась к ее левому запястью. Кимберли внезапно остановилась и повернулась вправо. Незнакомец по инерции пронесся мимо. И она, описав дугу, побежала к фонарям.
– Черт! – выругался мужчина.
Она улыбнулась – мрачно и язвительно. Потом сзади вновь послышались шаги.
Испытывала ли мать то же самое? Под конец она ожесточенно защищалась. Отец старался уберечь Кимберли от тех подробностей, но год спустя она прочла все статьи в газете «Филадельфия инкуайрер». «Великосветский дом ужасов», – гласил первый заголовок во всю ширину полосы. Затем шло описание кровавого следа, тянувшегося из комнаты в комнату.
Знала ли мать, что тот человек уже убил Мэнди? Догадывалась ли, что потом он примется за Кимберли? Или только сознавала в те последние, отчаянные минуты, что под шелком и жемчугом она тоже животное? И как все животные, даже слабенькая полевая мышка, под конец сражалась за жизнь?
Шаги снова приближались. Фонари далеко. Не успеть. Кимберли поразило, как спокойно она восприняла это.
Время пришло, Кимберли. Тут уже не актерство с маркерами, желатиновыми шариками и бронежилетами. У нее оставалась лишь одна уловка.
Она стала считать его шаги. Рассчитывать, когда незнакомец приблизится вплотную. И когда он настиг ее, когда этот огромный тип набросился на нее, она упала на землю и прикрыла голову руками.
Кимберли увидела слабо освещенное далекими фонарями лицо незнакомца. Глаза его были широко раскрыты. Он пытался быстро остановиться, ошалело размахивал руками, и последним движением накренился влево, чтобы обогнуть ее.
Кимберли ловко вытянула ноги, и незнакомец упал ничком на землю.
Спустя десять секунд она перевернула его на спину, села ему на грудь и приставила блестящее зубчатое лезвие своего охотничьего ножа к его темному горлу.
– Кто вы, черт возьми? – спросила Кимберли. Незнакомец засмеялся.
– Бетси? – испуганно позвала Тина. – Бетси? – Ответа не последовало. И тут Тина сообразила, что стоит полная тишина. Нигде ни звука. Разве не должно быть слышно, как открываются или захлопываются дверцы машины? Или хотя бы как Бетси меняет колесо? Должны ведь быть какие-то звуки. Шум проезжающих машин. Трели сверчков. Ветер в деревьях.
Но не было никаких. Совершенно никаких. Ночь была тихой как могила.
– Это уже не забавно, – негромко промолвила Тина. Потом услышала, как хрустнул прутик. А затем увидела лицо мужчины.
Бледное, мрачное, пожалуй, даже благородное – над черным, завернутым вниз воротником свитера. «Как можно носить свитер в такую жару?» – подумала Тина. Мужчина вскинул винтовку и прицелился. Не думая ни о чем, Тина побежала к деревьям.
– Перестаньте смеяться. Почему вы смеетесь? Перестаньте, ну!