Час ведьмовства
Шрифт:
– Значит, вы и ей рассказали…
Майкл кивнул и допил пиво.
– Рассказал, и очень подробно. Она терпеливо слушала, но не могла понять. Хотя одно ее замечание показалось мне очень дельным. Роуан сказала, что все это слишком разумно и определенно, слишком конкретно, чтобы смахивать на обычную патологию. Мне думается, ее слова отнюдь не лишены смысла.
– Прошу вас набраться еще немного терпения, – сказал Лайтнер. – Пожалуйста, постарайтесь припомнить какие-нибудь подробности вашего видения, быть может, мелкие детали… Вы говорили, что они не полностью стерлись из вашей памяти.
Майкл
Исходившие от англичанина понимание и сочувствие обезоруживали.
– Вы правы, – поспешно произнес Лайтнер. – Поверьте, моя совершенно искренняя симпатия к вам вызвана не только произошедшим с вами печальным инцидентом, но и тем, что вы неколебимо верите в истинность случившегося. Прошу вас, расскажите мне о видении.
Майкл коротко описал ему черноволосую женщину, драгоценный камень, связанный с нею, и неясный образ (или идею?) некоего входа… или портала…
– Не входной двери, нет. Но этот вход имеет какое-то отношение к дому.
Было еще какое-то число, которое напрочь вылетело у него из головы. Нет, не номер дома. Число было совсем коротким, состоящим всего из двух цифр; тем не менее оно имело громадное значение. И разумеется, цель. Цель стала его спасением, она обусловила его возвращение. Правда, Майкл четко помнил, что у него был шанс отказаться.
– Мне не верится, что они дали бы мне умереть, если бы я отказался. Они предоставили мне выбор во всем. Я предпочел вернуться и выполнить порученную мне миссию. Открывая глаза, я твердо знал, что должен осуществить какую-то чертовски важную задачу.
Лайтнер выглядел совершенно ошеломленным и даже не пытался скрыть свое изумление.
– Вы помните еще что-нибудь?
– Нет. Иногда мне кажется, что я вот-вот вспомню все. Однако каждый раз образы быстро ускользают, не успев проясниться. О старом доме я вспомнил только почти через сутки после случившегося. Нет, наверное, даже чуть позже. И тут же у меня возникло ощущение взаимосвязи между ним и видением. То же ощущение появилось у меня вчера вечером. Я оказался там, где следовало оказаться, чтобы найти ответы на все вопросы, но я по-прежнему не могу вспомнить! Это просто сводит меня с ума.
– Охотно верю, – негромко отозвался Лайтнер, до сих пор не сумевший оправиться от удивления, точнее, от полного замешательства, вызванного рассказом Майкла. – Позвольте мне высказать предположение, – добавил он: – Не могло ли случиться так, что, когда вы пришли в себя на палубе яхты и коснулись руки Роуан, образ этого дома перешел от нее к вам?
– Я бы не исключил такую версию, если бы… если бы не одно весьма важное «но». Роуан понятия не имеет о старом особняке в Новом Орлеане, как, впрочем, и о самом городе. Она не знает никого из членов своей семьи, кроме приемной матери, которая умерла в прошлом году.
Похоже, Лайтнер просто ушам своим не верил.
Майкл понял, что чрезмерно увлекся. Ему было приятно беседовать с Лайтнером, но разговор зашел слишком уж далеко.
– Знаете что, мистер Лайтнер, теперь ваша очередь рассказывать. Прежде всего, откуда вы знаете Роуан? Когда она приехала за мной в прошлую пятницу и заметила вас, то упомянула, что, как будто, видит вас не впервые. Пожалуйста, будьте откровенны со мной. При чем тут Роуан? Что и откуда вам о ней известно?
– Я непременно все расскажу вам, – с неизменно присущей ему учтивостью ответил Лайтнер. – Но позвольте спросить: уверены ли вы, что Роуан никогда не видела этот дом – хотя бы на фотографиях?
– Уверен. Мы говорили с ней об этом. Она родилась в Новом Орлеане…
– Да, это правда…
– Но ее увезли из города в тот же день. Впоследствии приемная мать заставила ее подписать некую бумагу – обещание, что Роуан никогда не вернется сюда. Я спрашивал, попадались ли ей на глаза какие-либо снимки или рисунки с видами Нового Орлеана. И ответ был отрицательным. После смерти приемной матери Роуан не удалось отыскать ни малейших сведений о здешних родственниках. Неужели вы не понимаете? Образ дома исходил не от Роуан! Но во что-то связанное с этим домом Роуан втянута точно так же, как и я.
– Что вы хотите этим сказать?
Майкла удивил вопрос Лайтнера.
– Я хочу сказать, что их выбор обусловлен всей моей жизнью – всем тем, что со мной когда-либо происходило, тем, кто я и что я, и тем, что мое детство прошло именно здесь, в Новом Орлеане… Неужели вам еще не ясно, что все это взаимосвязано? Однако центром событий являюсь не я. Возможно, центр событий – Роуан… Извините, я должен сейчас же ей позвонить и сообщить, что дом, о котором мы столько говорили, на самом деле дом ее матери.
– Прошу вас, Майкл, не делайте этого.
– Что?!!
– Майкл, пожалуйста, сядьте.
– Да о чем вы говорите? Вы что, не понимаете, это же уму непостижимо! Дом принадлежит семье Роуан, а она ничего не знает о своей семье. Не знает даже имени своей матери.
– Я не хочу, чтобы вы ей звонили! – В голосе Лайтнера неожиданно прозвучали твердые нотки. – Прошу вас не забывать, что я еще не выполнил свою часть сделки. Вы еще не слышали моего рассказа.
– Боже, ну как вы не понимаете? Возможно, в ту самую минуту, когда меня смыло со скалы, Роуан еще только выводила в море свою «Красотку Кристину»! Наша встреча не должна была состояться… А потом те люди, те, что все знали, решили вмешаться.
– Да, понимаю… И прошу вас только об одном: прежде чем вы позвоните Роуан, позвольте мне завершить наш обмен информацией.
Англичанин еще что-то говорил, но Майкл его не слышал. Он вдруг ощутил резкое головокружение, перед глазами все поплыло – он словно терял сознание. Чувствуя, что вот-вот окончательно провалится в темноту, Майкл крепко вцепился в стол. Однако падало вовсе не его тело – куда-то соскальзывал разум. На долю секунды видение появилось снова… Черноволосая женщина что-то говорила, обращаясь непосредственно к нему. Затем откуда-то с невообразимой высоты, из восхитительного, наполненного воздухом пространства, где он был невесом и свободен, Майкл увидел внизу, на воде, маленькую точку яхты и сказал: «Я это сделаю».