Час волка
Шрифт:
Китти знала эту бухту и подвела их прямо к раскрашенным остаткам волнолома, выключила мотор, позволив лодке плыть по инерции к основанию пирса. Майкл включил свет и увидел прямо перед ними облепленный ракушками причал. Сгнивший нос давно затонувшей лодки торчал из воды, как странное рыло.
Из рулевой рубки вышла Китти. Она прокричала что-то, что звучало примерно как: "Копахэу тинг! Тимешо!", показала рукой на причал, и Майкл спрыгнул с лодки на площадку из скрипевших прогнивших досок. Чесна бросила ему канат, которым он привязал лодку к свае. Второй канат, брошенный Китти, завершил это дело. Они прибыли.
Чесна,
Взяв весь свой груз, они последовали за Китти по древним ступенькам в безжизненную деревню. Она шла впереди, светя фонарем, который забрала у Лазарева, луч его высвечивал натоптанную тропинку и дома, покрытые налетом от влажного морского воздуха, белым, как пепел. У многих домов крыши провалились, окна были без стекол, и все же совсем мертвой деревня не была. Майкл везде ощущал их запах и знал, что они были где-то поблизости.
– Пожалуйте!
– сказала Китти и рукой показала им на один из все еще крепких домов. Было ли это строение ее домом, Майкл не знал, но пока что это станет их домом. Когда они прошли через дверь, фонарь Китти развеял сумрак и высветил двух тощих волков, один рыжий, другой серый. Серый в одно мгновение прыгнул в открытое окно и исчез, а рыжий крутился перед вторгшимися людьми и скалил зубы.
Майкл услышал, как клацнул отведенный затвор. Он схватил Лазарева за руку раньше, чем русский успел выстрелить, и сказал:
– Нет.
Волк спиной попятился к окну, держа голову кверху, глаза его горели огнем. Затем он резко повернулся и выпрыгнул из дома через оконный проем.
Лазарев выдохнул долго сдерживаемый им воздух.
– Ну, видали этих? Да они разорвут нас на куски! Почему, черт возьми, ты не дал мне выстрелить?
– Потому, - спокойно сказал Майкл, - что автоматная очередь обязательно приведет сюда нацистов, они появятся здесь почти так же скоро, как ты успеешь вставить новый магазин. Волки тебя здесь не тронут.
– Нацисты - худые парни, - сказала Китти, посветив фонарем вокруг. Волки - не так худо. Парни-нацисты убивают, волк ест тех, кто мертвый. Она пожала массивными плечами.
Этот дом, с волчьими следами на полу, будет их штабом. Вполне вероятно, рассудил Майкл, что немецкие солдаты, охраняющие химическую фабрику Гильдебранда, так же боятся волков, как Лазарев, и потому не наведываются сюда. Майкл выждал, пока все распаковали свои вещи, и сказал: - Я хочу прогуляться, чуток разведать. Вернусь, как только смогу.
– Я с тобой.
– Чесна стала опять надевать свой рюкзак.
– Нет. Один я смогу передвигаться быстрее. Ты жди здесь.
– Я приехала с тобой не...
– Спорить, - закончил за нее Майкл.
– Не для того мы здесь. Я хочу подобраться как можно поближе к фабрике и оглядеться. Для этого лучше один разведчик, чем двое или трое. Правильно?
Чесна колебалась, но его голос
– Но, ради Бога, постарайся, чтобы тебя не заметили!
– Именно потому я и хочу идти один.
Выйдя из дома, Майкл резво зашагал по дороге прочь из деревни. В семидесяти ярдах к востоку от последнего дома начали расти деревья, стали попадаться валуны с острыми краями - начался подъем к скалистой части Скарпы. Он сошел с дороги и понаблюдал какое-то время, желая убедиться, что Чесна не следует за ним, через пару минут скинул с плеча автомат, стащил рюкзак и снял парку. Он полностью разделся, кожа его дрожала от холода, голый, нашел безопасную нишу, чтобы запихнуть туда свой рюкзак, одежду и "Шмайсер", а потом сел на корточки и стал превращаться.
Став волком, он сообразил, что запах еды из его рюкзака для волков Скарпы будет как гонг к обеду. Решить этот вопрос можно было только одним путем. Он пометил все камни вокруг своего склада, но если этот запах все же не отпугнет волков, они попируют его запасами сушеного мяса. Затем он потянулся, чтобы кровь прилила в мышцы, и легкой рысью продолжил путь от волчьего города.
Он пересек хребет, затем была полумильная увеселительная пробежка по пустому лесу, а потом он учуял человеческую вонь. Она становилась все сильнее - он двигался в правильном направлении. Различные ароматы забивали его обоняние: горьковатый запах выбросов из фабричной трубы, запах влажного пара, зайцев и других мелких зверьков, прятавшихся при его появлении, и... терпкое благоухание юной самки.
Он услышал мягкое потрескивание прутика слева от себя, а когда он глянул в ту сторону, то уловил промелькнувшее лишь на мгновение что-то рыжее. Она держалась в стороне от него и шла в ту же сторону, вероятно, привлеченная собственным любопытством и его ароматом самца. Он забеспокоился, не была ли она свидетельницей его превращения? Если так, то ей предстояло рассказать своей стае интереснейшие сказки.
Горьковатый запах усиливался, а с ним и человеческая вонь. Рыжая волчица стала держаться уже сзади, пугаясь близости людей. Через некоторое время она остановилась, и Майкл услышал, как она звонко протявкала на высокой ноте. Он понял сигнал: "Туда лучше не идти". Он бы и не пошел, если бы имел выбор, но продолжал продвигаться дальше. Еще через пятнадцать ярдов он выскочил из леса - и перед ним оказалось творение Гильдебранда, огороженное невысокой стенкой, поверх которой шла колючая проволока.
Массивная труба из серого камня испускала клубы дыма. Вокруг нее располагались бетонные строения, соединенные между собой многочисленными надземными переходами, и выше уровня крыш зданий было несколько площадок, наверное, для наблюдения, все вместе это напоминало лабиринт Гарри Сэндлера. Ритмичные удары, словно биение сердца, шли откуда-то из недр этого комплекса, сквозь ставни на окнах сиял свет. Между строениями вились аллеи. Пока Майкл наблюдал, лежа на брюхе на краю леса, из-за угла одного из строений вынырнул грузовик и, рыча, двинулся, как жирный жук, к другой аллее. На воздушных площадках он увидел несколько фигур. Двое рабочих поворачивали большой красный маховик, а затем третий проверил что-то, напоминающее пульт, и сделал знак, что все в порядке. Работа здесь шла круглосуточно.