Час волка
Шрифт:
– А как насчет вас?
– спросила Габи. Он поднял брови, не понимая. За что бы вы умерли?
– Габи глянула на него в зеркало, потом отвела взгляд.
– Надеюсь, что мне не придется это выяснять.
– Он слегка улыбнулся ей, но вопрос застрял у него внутри, как заноза. Он был готов умереть для выполнения задания, да; это и так понятно. Но это - реакция обученной машины, а не человека. За что как человек - или получеловек-полузверь был он готов положить свою жизнь? За сплетаемую людьми ткань политики? За какое-то ограниченное понимание свободы? За любовь?
Внезапно его нервы дрожью дали сигнал тревоги, и он услышал, как Габи тихо сказала "О-о", потому что перед ними, перекрывая широкую прямую дорогу к Парижу, стоял контрольный дорожный пункт с дюжиной вооруженных солдат, броневиком с короткоствольной пушкой и черным "Ситроеном", который мог принадлежать только гестапо.
Солдат с пулеметом, помахивая рукой, приказывал им остановиться. Все лица обернулись в их сторону. На дорогу вышел, ожидая, человек в темной шляпе и длинном бежевом плаще. Габи нажала на тормоз, немного резко.
– Спокойно, - сказал Майкл и, когда "Мерседес" остановился, снял перчатки.
2
У человека, который разглядывал сквозь окошко с опущенным стеклом Майкла Галатина, были голубые глаза, настолько светлые, что были почти бесцветными, точеное красивое лицо, как у нордического атлета-лыжника, подумал Майкл. Может быть, метатель копья или бегун на длинные дистанции. Около его глаз были тоненькие морщинки, а в светлых висках проглядывала седина. На нем была темная кожаная шляпа с игривым красным пером за лентой.
– Доброе утро, полковник, - сказал он.
– Боюсь, причиняю вам маленькое неудобство. Могу я видеть ваши бумаги?
– Надеюсь, что неудобство будет действительно маленьким, - холодно ответил Майкл. На лице другого человека держалась тонкая вежливая улыбка. Когда Майкл полез в карман плаща за пакетом с бумагами, он увидел, что с противоположной стороны солдат занял позицию для стрельбы. Направление ствола ручного пулемета у солдата колебалось рядом с окном, и Майкл ощутил, как напряжение сдавило ему горло. Солдат этот встал в стороне от линии его огня; для Майкла не было ни малейшей возможности вытащить свой "Люгер" из кобуры, не будучи расстрелянным в клочья.
Габи не убирала руки с руля. Сотрудник гестапо взял бумаги Майкла и глянул на Габи.
– Ваши бумаги тоже, будьте любезны?
– Она - мой секретарь, - сказал Майкл.
– Конечно. Но я должен посмотреть ее бумаги.
– Он пожал плечами. Инструкция, вы же понимаете.
Габи полезла в свой плащ и вынула пакет с бумагами, которые изготовили для нее вчера, когда она решила ехать с ним в Париж. Она подала их с четким кивком.
– Спасибо.
– Сотрудник гестапо начал изучать фотоснимки и документы. Майкл наблюдал за лицом этого человека. Холодное лицо, отмеченное печатью ума и интеллигентности; этот человек дураком не был и видывал разные уловки. Майкл глянул на обочину и увидел там лейтенанта Крабеля с его водителем. Водитель возился с мотором, в то время как бумаги Крабеля добросовестно просматривал другой сотрудник гестапо.
–
– спросил Майкл.
– Разве вы не слышали?
– белокурый человек глянул, оторвавшись от чтения, глаза у него были насмешливы.
– Если бы слышал, разве спрашивал бы?
– Для офицера связи вы явно слишком не в курсе.
– Короткая улыбка, едва показавшая квадратные хищные зубы.
– Но, конечно, вам известно, что три дня назад в этом секторе "три" был сброшен парашютист. Партизаны в деревне с названием Безанкур помогли ему скрыться. Там была к тому же замешана женщина.
– Его взгляд скользнул по Габи.
– Говорите по-немецки, моя дорогая?
– спросил он ее по-французски.
– Немного, - ответила она. Голос ее был холоден, и Майкл восхитился ее мужеством. Она глядела человеку прямо в глаза и не отводила своего взгляда.
– Что вы хотите, чтобы я сказала?
– За вас говорят ваши бумаги.
– Он продолжал рассматривать их, полностью отдавшись этому занятию.
– Как ваше имя?
– Майкл решил оскорбиться.
– Я бы хотел знать, на кого я должен направить жалобу, когда мы прибудем в Париж.
– Хольманн. Хайнц. Второй инициал "Р" - Рихтер.
– Человек продолжал чтение, нисколько не испугавшись.
– Полковник, кто ваш высший начальник?
– Адольф Гитлер, - сказал Майкл.
– Ах, да. Конечно.
– Опять короткий оскал зубов. Они выглядели так, что ими хорошо рвать мясо.
– Я имею в виду вашего непосредственного начальника на фронте.
Ладони у Майкла покрылись потом, но сердце его стало биться спокойно. Он овладел собой, его на пушку не возьмешь. Он быстро глянул на солдата по другую сторону автомобиля, все еще державшего на взводе ручной пулемет, придерживая палец на спусковом крючке.
– Я подчиняюсь генерал-майору Фридриху Бому, четырнадцатый сектор связи, штаб в Аббевилле. Позывные - "Цилиндр".
– Спасибо. Я смогу связаться с генерал-майором Бомом по нашей радиостанции минут через десять.
– Он показал рукой на броневик.
– Будьте моим гостем. Уверен, что ему захочется услышать, почему я запрашиваю. Майкл уставился на Хольманна. Взгляды их встретились и впились друг в друга. Момент затягивался, и Габи почувствовала, как из горла у нее вот-вот вырвется крик.
Хольманн улыбнулся и отвел взгляд. Он изучал фотоснимки полковника и его секретаря.
– А!
– сказал он, обращаясь к Майклу, глаза у него прояснились.
– Вы - австриец! Из Браухдонау, да?
– Верно.
– Ну, это изумительно! Я знаю Браухдонау!
Габи почувствовала себя так, будто ее ударили в живот. Ее "Люгер" так близко. Сможет ли она схватить его раньше, чем солдат прошьет ее очередью? Она боялась, что не сможет, и не шевельнулась.
– У меня в Эссене есть кузен!
– сказал Хольманн, продолжая улыбаться.
– Прямо на запад от вашего родного города. Я несколько раз проезжал через Браухдонау. Там у них бывают прекрасные зимние карнавалы.
– Верно, бывают.
– Лыжник, решил он.