Час ворона
Шрифт:
Честное слово, я искренне обрадовался, когда выяснилось, что лесную экзекуцию не почтит своим присутствием Любовь Игнатьевна Агиевская. В драматургию Миши Агиевского вполне органично вписывался придуманный мною совсем недавно неординарный «режиссерский ход».
– Алло, Станислав Сергеевич, машина уже свернула с шоссе на неприметную лесную дорожку?
– Еще нет.
– Скоро свернет, будьте уверены. Минут пятнадцать потрясетесь на ухабах и окажетесь на уютной лесной полянке, где я вас с нетерпением дожидаюсь... Ладненько, отдыхайте пока, а я тем временем займусь шашлыками. Покушаем на пленэре?..
Телефонный разговор закончился. Антон отобрал у меня мобильник, одарив гаденькой улыбочкой, врубился, мол, Стасик, чего тебе предстоит? В ответ я подмигнул Антону, дескать, врубился и мне не страшно.
Порядка пяти минут после окончания телефонного трепа две иномарки, одна за другой, шуршали колесами по асфальту. Затем «наша» головная машина свернула на действительно неприметную и ухабистую лесную дорожку. Второй автомобиль остановился на обочине у поворота с шоссе в лес рядом с омоновским автобусом.
Да, у поворота стоял знакомый мне автобус, битком набитый бравыми омоновцами, как раз теми, что арестовали вчера утром меня, Толика и Захара. Черт его знает, может, и наврал по обыкновению Миша Агиевский про грандиозное оцепление двух гектаров леса, но подкормленные гостем с Севера омоновцы были тут как тут. И их вполне достаточно, чтоб не позволить случайному грибнику свернуть с залитого солнцем асфальта в тень деревьев на достаточно протяженном участке дороги – межи, разрезающей лес на две неравные части. Насколько я помню карту местности, по левую сторону от шоссе в гуще зеленых насаждений спряталось несколько дачных поселков, справа, там, куда мы свернули, на карте сплошная зеленая клякса.
Я порадовался за милиционера Иннокентия. Поедут омоновцы в райцентр, непременно обратят внимание на сироту-мотоцикл, пошукают вокруг и освободят Кешу, ежели он раньше не сумеет перетереть узлы ремня, стянувшего Кешины запястья.
Дорога-разгильдяйка посреди леса нещадно швыряла иномарку. Мужики справа и слева матерились, то и дело наваливаясь на меня одновременно с двух сторон. Антон пристегнул себя к креслу ремнем безопасности. Шофер клял избалованных хорошими дорогами иностранных автомобилестроителей. Короче, ехали весело, но не долго. Как и обещал Агиевский, через пятнадцать минут машина выкатила на просторную лесную поляну.
Поляна. Плешь среди деревьев. Не такая огромная, как та, на которой вчера остановился омоновский автобус, дожидаясь покупателей живого товара, однако тоже ничего себе полянка – размером с хоккейное поле.
На краю поляны мнут траву четыре автомобиля, не считая иномарки со мною на заднем сиденье. Четыре на четыре – шестнадцать. И во вновь прибывшей машине еще четверо людишек Агиевского. Всего – двадцать рыл. А я один, я двадцать первый.
Посреди поляна вытоптана ногами дачников, пришельцев с другой стороны шоссе. Не иначе местные дачники облюбовали это местечко для пикников с обещанными мне шашлыками.
Вокруг полно сопутствующего пикникам мусора. Пустые бутылки, выцветшие обрывки газет, куски целлофановых пакетов, пробки, окурки и прочий антиэкологический хлам.
Сам Агиевский (Антон, помнится, называл его просто – Сам) сидит на бревне, свободном от шашлычных заготовок. С ним рядом оседлал бревнышко китаец – Мастер стиля Журавль. Миша одет в приличный летний костюм. Светлые брюки, светлый же пиджак поверх легкой рубахи. Китаец в том же цивильном наряде, что и вчера. И та же бейсболка на скуластой голове с узкими глазами.
Подле китайца у бревнышка лежит на земле экзотический меч. Да-да! Самый настоящий средневековый меч! Кажется, такие прямые длинные мечи по-китайски называются дзянь. Вообще-то экзотические в этом мече только гарда и рукоятка. На конце рукоятки – шишечка, напоминающая трилистник, и гарда тоже чем-то отдаленно смахивает на эмблему фирмы «Адидас». В остальном меч вполне стандартен. Прямая, обоюдоострая полоска металла, заостренная на конце.
Надумай я кинуться на Мишу, китайский Мастер защитит соседа по бревну надежнее, чем колючая проволока, раскаленная от напряжения в пару-тройку тысяч вольт.
Миша с китайцем сидели, меч лежал, остальные участники пикника находились на ногах. Кроме тех мужиков, что привезли меня, все прочие обрядились в камуфляжную форму. Двое, вооружившись лопатами, роют яму подальше от кострища, еще двое занимаются костром и шашлыками, остальные двенадцать вооружены автоматами для «пейнтбола», слоняются по поляне в ожидании, разумеется, меня.
Едва я ступил на вытоптанную ногами дачников землю, броуновское движение мужиков со «спортивным» оружием приобрело осмысленные формы. Меня окружили, взяли в кольцо диаметром примерно с цирковую арену. С боков, сзади, со всех сторон мужики в камуфляже с автоматами, стреляющими сернокислотными шариками, и только прямо передо мной кольцо окружения прервано бревнышком, на коем сидит сладкая парочка: бледнолицый со шрамом на щеке и желтокожий с холодными узкими глазами.
Шофер иномарки, что привезла меня на полянку, остался возле машин. Двое мужиков, тискавших мои бока по дороге к месту экзекуции, и Антон встали за спиной Миши Агиевского. В воздухе повисла гнетущая тишина ожидания. Лишь трещал задорно костер да стучали о грунт лопаты землекопов. Люди молчали.
Тишину нарушил Миша Агиевский. Повернул голову, спросил у мужиков-шашлычников:
– Не пора ли мясцо жарить? А то я обещал сытно накормить Станислава Сергеевича, неудобно его обманывать.
Шашлычники засуетились, принялись сбивать пламя, сгребать угольки в кучку.
– Антон! Ты не находишь, что у Станислава Сергеевича руки должны быть за спиной, как у всех нормальных арестантов? – строго спросил Агиевский.
Антон поспешил напомнить:
– Так я же объяснял по телефону – плечо у него не гнется, ушибся, орет, когда до плеча дотрагиваешься.
– А-а... – помягчел Михаил Александрович. – Тогда понятно. Тогда ты правильно поступил, Антоша, что не стал насиловать больное место Станислава Сергеевича. Проявление милосердия я всячески поощряю и поддерживаю.