Час звезды
Шрифт:
Когда он сказал, что ему нужно осмотреть ее, Макабеа заявила:
— Я слышала, что у врача надо раздеваться, но я ничего не сниму.
Он сделал ей рентген и сказал:
— У тебя начинается туберкулез.
Макабеа не знала, хорошо это или плохо, но как человек воспитанный, сказала:
— Большое спасибо.
Врач просто не позволял себе испытывать жалость, но все же сказал: когда не знаешь, что поесть, сделай спагетти по-итальянски.
А потом добавил с тем минимумом теплоты, который считал допустимым, поскольку также чувствовал себя несправедливо обделенным:
— Это не очень дорого.
— Эта еда, которую
— Конечно! Посмотри на мой живот. Это все макароны и пиво. Но пиво исключается: лучше не употреблять алкоголь.
Макабеа переспросила устало:
— Алкоголь?
— Да знаешь ли ты хоть что-нибудь, гром тебя разрази?!
Да, я люблю Макабею, мою дорогую Маку, люблю за ее уродливость и полную безвестность, ведь она ни для кого ничего не значит. Люблю за худобу и больные легкие. И как бы я хотел, чтобы она открыла рот и сказала:
— Я одна в целом мире и никому не верю, все лгут, даже в час любви. Один человек не может быть честным с другим, правда приходит ко мне, только когда я одна.
Но Макабеа никогда не говорила такими длинными фразами, потому что была скупой на слова. Дело в том, что она не сознавала свое положение, никогда не жаловалась и даже считала себя счастливой. Она вовсе не была идиоткой, но испытывала по-идиотски незамутненное счастье. Она никогда не обращала на себя внимания: просто не умела. (Вижу, что пытаюсь наделить Макабею своими собственными чертами: это мне ежедневно требуется несколько часов одиночества, иначе мне «каюк»).
Что касается меня, то лишь в одиночестве я становлюсь самим собой. Когда я был маленьким мне иногда казалось, что я могу упасть с Земли. Почему облака плывут по небу и никогда не падают? Потому что сила тяжести меньше выталкивающей силы воздуха. Умно, не правда ли? Да, но когда-нибудь они упадут на землю каплями дождя. Это моя месть.
Макабеа ничего не сказала Глории, потому что стыдилась правды. Ложь была приличнее. Она считала, что быть хорошо воспитанным — значит уметь врать. Макабеа лгала даже самой себе, завидуя подруге. Например, ее изобретательности: Макабеа видела, как, прощаясь с Олимпико, та целовала кончики собственных пальцев и посылала поцелуй в воздух, будто выпускала на волю птичку. Макабеа никогда бы до этого не додумалась.
(Эта история — только голые факты, необработанный материал, который достиг меня раньше, чем я успел о нем подумать. Я знаю много того, чего не могу выразить словами. Тогда о чем же думать?).
Глория, возможно, из-за угрызений совести, сказала ей:
— Олимпико мой, но ты наверняка найдешь себе нового возлюбленного. Я говорю, что он мой, потому что мне так сказала гадалка, и я не могу ее ослушаться; она медиум и никогда не ошибается. Почему бы тебе тоже не сходить к гадалке и не спросить у нее совета?
— Это очень дорого?
Я смертельно устал от литературы: только немота окружает меня. Если я все еще пишу, то потому лишь, что мне нечего больше делать в этом мире в ожидании смерти. Поиск слова в темноте. Незначительный успех захватывает меня и гонит из дому куда глаза глядят. Мне хочется вываляться в грязи, меня гонит не контролируемая разумом потребность в унижении, потребность в разгуле и абсолютном наслаждении. Грех притягивает меня, все запрещенное пленяет. Я хочу быть курицей и свиньей одновременно, а потом убить их и выпить их кровь. Я устал … Возможно, от общества
В эти дни, один, без своих героев, я исчезаю как личность. Вылезаю сам из себя, как из пижамы. Исчезаю, как только усну.
Но теперь я возвратился и чувствую, что мне не хватает Макабеи. Поэтому продолжаю:
— Это очень дорого?
— Я дам тебе взаймы. Даже на мадам Карлоту, которая снимает с людей наведенную на них порчу. Она сняла порчу с меня в полночь третьего августа в пятницу на террейро [13] Сан-Мигель. Они зарезали над моей головой черного поросенка и семь белых куриц и разорвали мою одежду, так что я была вся в крови. Ты не испугаешься?
13
Террейро — место отправления афро-бразильского культа кандомблэ.
— Не знаю, смогу ли я вынести вид крови.
Возможно потому, что кровь — интимная тайна каждого, животворящая трагедия. Но Макабеа знала только, что она не может выносить вида крови, остальное додумал я сам. Меня интересуют только факты: факты — упрямая вещь. От них нельзя убежать. Факты — это слова, сказанные миром.
Ладно.
Получив неожиданную помощь, Макабеа, никогда в жизни ничего не просившая, попросила у шефа отгул по причине выдуманной зубной боли и взяла у Глории деньги, которые вряд ли когда-нибудь сможет отдать. Столь смелый поступок вдохновил ее на еще большую отвагу (взрыв): рассудив, что взятые взаймы деньги — чужие, она решила, что может их тратить. И Макабеа впервые в жизни взяла такси и поехала к гадалке. Подозреваю, что она сделала это от отчаяния, хотя и не знала, что потеряла надежду; она была опустошена до предела, повержена в прах.
Макабеа без труда нашла дом мадам Карлоты, и это показалась ей счастливым предзнаменованием. Одноэтажный домик находился слева за углом, и между камнями мостовой пробивалась трава — она сразу обратила на нее внимание, потому что замечала все мелкое и незначительное. Пока Макабеа нажимала на кнопку звонка, в ее голове блуждали мысли о том, что трава — это так легко и просто. Ей часто приходили в голову всякие беспричинные мысли, потому что, несмотря ни на что, она обладала внутренней свободой.
Мадам Карлота сама открыла ей дверь и сказала самым естественным тоном, словно ждала ее:
— Мой ориша [14] уже предупредил меня, что ты придешь, дорогуша. Как тебя зовут? Ах, так … Красивое имя. Входи, радость моя. У меня клиент, подожди меня здесь. Выпьешь кофейку, цветочек мой?
Макабеа была слегка ошарашена таким неожиданно теплым приемом. И стала пить, заботясь о своей хрупкой жизни, остывший и несладкий кофе. Одновременно она с восхищением и уважением рассматривала комнату, в которой ее оставили. Там все было шикарно. Желтые синтетические накидки на креслах и диванах и даже цветы из синтетики. Синтетика — верх всего. Макабеа сидела с открытым ртом.
14
Ориша — божество афро-бразильского культа кандомблэ.