Чаща
Шрифт:
— Те четыре, что я опробовала, все отлично сработали, — заявила я. Дракон изумленно уставился на меня.
Он упрямо отказывался мне верить до тех пор, пока не заставил наложить с полдюжины заклинаний Яги. Они все были очень схожи: несколько слов, несколько жестов, немножечко трав. Но ничего из этого не играло ключевой роли, а заговоры произносились отнюдь не в строгом порядке. Я понимала, почему Дракон утверждает, будто этим заклинаниям научить нельзя: я ведь и сама толком не помнила, что делала, когда их налагала, и уж тем более не могла объяснить, почему делаю то или другое, но для меня они явились невыразимым облегчением после всех жестких, усложненных формул, которые мне навязывал Дракон. Мое изначальное описание оказалось
У Дракона все это вызывало такое отторжение, что мне аж жалко его стало. Наконец он поступил так: навис надо мною, пока я налагала последнее заклинание, и принялся отмечать каждую мельчайшую подробность — даже когда я чихнула, случайно вдохнув корицы, — а как только я закончила, он попытался все повторить сам. Ужасно странно было наблюдать за ним, точно за запаздывающим и изрядно приукрашенным отражением в зеркале: он проделывал все в точности как я, только куда изящнее, с безупречной точностью, отчетливо проговаривая каждый проглоченный мною слог. Но он еще и до середины не дошел, как я уже поняла: не сработает. Я дернулась было перебить его. Дракон метнул на меня яростный взгляд; я сдалась и дала ему докончить заклинание и завести самого себя в глухую чащу — так я себе это представляла. А когда он умолк и ровным счетом ничего не произошло, я объяснила:
— Не нужно было здесь произносить мико.
— Но ты-то произносила! — рявкнул он.
Я беспомощно пожала плечами. Наверное, так и было, но если честно, я не помнила. Так ведь запоминать такие вещи и не надо.
— Когда произносила я, это звучало правильно, — объяснила я, — а когда заклинал ты, то нет. Ну как будто… ты идешь по тропе, а между тем на нее упало дерево или ее перегородили какие-нибудь заросли, а ты упрямо продолжаешь путь по прямой вместо того, чтобы обогнуть препятствие…
— Нет тут нет никаких зарослей! — взревел он.
— Вот что бывает, если слишком долго просидеть в одиночестве в четырех стенах, — задумчиво проговорила я, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Так недолго и позабыть, что все живое постоянно меняется.
Дракон в холодном бешенстве выгнал меня из библиотеки.
Надо отдать ему должное: Дракон дулся до конца недели, а затем раскопал на полке небольшую подборку книжиц, пропыленных и неиспользуемых, битком набитых неряшливыми, беспорядочными заклинаниями, вроде тех, что содержались в дневнике Яги. Все эти книги словно сами стремились ко мне, точно стосковавшиеся друзья. Дракон с трудом продирался сквозь них, сверялся с десятками отсылок в других книгах и, вооруженный этим знанием, намечал для меня курс обучения и практики. Он предостерегал меня против опасностей высокого искусства: заклинание может на полпути вырваться из рук и разбушеваться на воле; в дебрях магии можно заплутать и блуждать там точно в осязаемом сне, пока тело умирает от жажды; можно покуситься на заклинание, а оно тебе окажется не по плечу и выпьет силу, которой у тебя нет. Хотя Дракон по-прежнему не понимал, как вообще работают те чары, которые мне подходят лучше прочих, он яростно критиковал мои результаты и требовал, чтобы я говорила ему заранее, чего пытаюсь достичь, а когда я не могла толком предсказать исход, он заставлял меня отрабатывать заклинание снова и снова, пока я не обретала понимание того, что делаю.
Короче говоря, Дракон пытался учить меня как мог и наставлять меня в моем продвижении ощупью по новообретенному лесу, пусть этот лес и представлялся ему чужой,
Спустя месяц после того, как Дракон начал обучать меня на новый лад, я попыталась создать иллюзию цветка. Учитель пепелил меня взглядом.
— Я ничего не понимаю, — пожаловалась я — проныла, если уж начистоту; чары давались мне с невероятным трудом. Мои первые три попытки выглядели так, будто цветок сшили из обрывков бумажной ткани. Наконец мне удалось-таки соорудить мало-мальски убедительный шиповник — если только не принюхиваться. — Цветок куда проще вырастить, зачем же возиться с магией?
— Все дело в масштабе, — объяснял Дракон. — Уверяю тебя, иллюзию армии создать проще, нежели армию как таковую. — Да как оно вообще работает?! — взорвался он. Мой наставник то и дело выходил из себя при виде моего самоочевидно никудышного чародейства. — Ты совсем не поддерживаешь заклинания — ни речитатива, ни жеста…
— Я все равно вкладываю в цветок магию. Очень много магии, — горестно заверила я.
Первые несколько заклинаний, которые не выдергивали из меня магию точно зуб, оказались таким неизъяснимым облегчением, что я уж подумала — самое плохое позади. Ведь теперь, когда я поняла, как именно магия должна работать — уж чего бы Дракон ни говорил на этот счет! — все окажется куда проще. Что ж, скоро я убедилась, как глубоко заблуждалась. Мои первые попытки подпитывались отчаянием и ужасом, а следующие несколько уроков были не сложнее тех первых заговоров, которым он пытался меня научить в самом начале: он считал, что теми простенькими заклятиями я овладею без особых усилий. Я действительно овладела ими с легкостью, и тогда Дракон безжалостно приставил меня к настоящей работе, и все снова стало… ну, если не настолько невыносимо, то по крайней мере неописуемо трудно.
— Как ты вкладываешь в цветок магию? — процедил Дракон сквозь зубы.
— Так я ведь уже нашла тропу! — объясняла я. — Я просто следую по ней. Ты разве… не чувствуешь? — вдруг спросила я и протянула ему руку с цветком. Дракон нахмурился, накрыл ее ладонями и промолвил: — Вадийя руша шшкад тухи, — и на мою иллюзию наложилась новая: две розы в одном пространстве, причем его роза, понятное дело, состояла из трех рядов безупречных лепестков и благоухала тонким ароматом.
— Попробуй сделать не хуже, — рассеянно промолвил Дракон. Пальцы его чуть двигались; шаг за шагом, рывками, мы сводили наши иллюзии воедино, и вот уже стало почти невозможно отличить одну от другой, и тут он внезапно воскликнул: — Ага! — ровно в тот момент, когда я начала прозревать его заклинание — в точности как странный механизм в центре стола, весь из блестящих подвижных деталек. Повинуясь внезапному порыву, я попыталась согласовать наши усилия; я представила себе его заклинание как водяное колесо мельницы, а себя — как бурный поток, колесо вращающий. — Что ты де… — начал было Дракон, а в следующий миг роза у нас осталась только одна — и начала расти.
И не только роза: вверх по книжным полкам во всех направлениях поползли виноградные лозы, оплетая древние тома и выбираясь в окно; высокие, хрупкие колонны, образовавшие арку дверного проема, исчезли среди берез, раскинувших длинные пальцы-ветви; пол покрылся мхом и фиалками; развернули листья изящные папоротники. Повсюду расцвели цветы, каких я в жизни не видела — странные висячие кисти и другие, с блестяще-яркими и острыми, как иголки, лепестками. Библиотеку заполнил густой аромат и запах мятых листьев и пряных трав. Я изумленно оглядывалась по сторонам, и магия моя текла легко и вольно.