Чаша гладиатора (с иллюстрациями)
Шрифт:
– Но вы же, когда пасьянс раскладываете, так ведь тоже загадываете? возразила Ксана, пропустив мимо ушей обличительные высказывания Натальи Жозефовны по адресу НАТО и СЕАТО.
– Пережиток!
– вздохнула Наталья Жозефовна.
– Пережитки властны еще над нами. И потом, что за сравнение!
– Она искренне возмутилась.
– Я же загадываю лишь относительно международного положения. Мне просто интересно, удастся ли Аденауэру получить ядер-, ное оружие для вермахта. Или вот эти, - она ткнула в разложенные веером трефы, - эти его тайные карты будут биты? У меня третий
Бедная Ксана повздыхала, поводила капризно концами пальцев по клеенке стола, нарочно производя противный пищащий звук, который терпеть не могла Наталья Жозефовна, но в душе должна была согласиться, что баба Ната права.
Сеня прогуливался по Первомайской, куда он завернул, чтобы узнать, какую картину будут показывать на следующей неделе в кино «Прогресс». Он увидел вдали Сурена.
– И-ао! И-ао!
– тотчас же закричал Сеня.
Недавно в «Прогрессе» шел фильм «Смелые люди». И после этого все мальчишки в Сухоярке в результате длительной тренировки, сводившей с ума домашних, научились воспроизводить звук, которым герой картины призывал своего верного коня Буяна. Собственно, это было что-то напоминавшее крик осла. Но в картине, как только артист Гурзо становился на склоне горы и издавал этот клич «и-ао», сейчас же слышался, к восторгу мальчишек, заполнявших первые ряды зрительного зала, топот скакуна, неудержимо мчащегося к своему бесстрашному хозяину.
– И-ао!
Сурик остановился молча. Когда-то он хорошо изучил клич Тарзана и мог бы ответить соответствующим образом, по-обезьяньи. Но лошадино-ослиное «и-ао» он еще не отработал. Поэтому он молча остановился и ждал приятеля.
– Слышал?
– заговорил подбежавший к нему Сеня.
– Новая картина в «Прогрессе» - «Верные друзья». Интересная картина, Штыб говорит. Он уже ходил на нее. Там смешное… Как на плоту трое дядек плывут, а у одного тапка с ноги в воду. А потом они без всего остались, и без паспорта. И еще в милицию одного из них забрали… Интересное кино!
Сеня принадлежал к тем верным приверженцам кино, которые, какой бы фильм они ни смотрели, ждут, что обязательно кто-нибудь упадет в воду или герои хотя бы уж подерутся. Во всяком случае, произойдет что-нибудь очень смешное. И, надо надеяться, не будет длинных разговоров и любовных объяснений, которые только все дело затягивают.
Но Сурик безучастно слушал его.
– Интересное кино, говоришь?
– протянул он.
– А вот известно тебе, что такое вторая серия картины «Молодая гвардия»?
– Го! Я уже пять раз ее видал.
– А в шестой раз не желаешь?
– многозначительно спросил Сурик.
– Так имей в виду - она с этим типом сговорилась завтра на эту картину идти.
– Что же, она раньше не видела?
– насторожился Сеня.
– Это для него. Не понять тебе? Перевоспитывает. Он, наверное, и первую-то серию еще не видал.
– А ты откуда знаешь, что они идут?
– А я видел - они билеты брали.
–
– Да нет. Три.
– А третий, что же, для Милки? И она с ними?
– Сеня, тебе должно быть известно, что хвост легко отрывается только у ящерицы, - с важным видом произнес Сурик. (И откуда, шут его возьми, все на свете знал этот мальчишка?)
– При чем тут ящерица?
– недоумевал Сеня.
– О боги!
– Сурик воздел руки.
– До тебя что, не дошло? Я имею в виду Милку. Она за ними всюду, как хвост.
– Не скажи.
– Сеня задумчиво покачал головой.
– По-моему, наоборот, он сильнее к Милке относится. Как считаешь?
Сурик пожал плечами.
– Да, я тоже так считаю, что наблюдается.
– Видно, что ни в чем он не разбирается.
– Где ему разобраться!
И оба зашагали молча.
В тот же самый час Ксана, которая делала домашнее задание вместе с Милой, собирая книжки, чтобы идти домой, остановилась на мгновение у порога, а потом таинственно сообщила:
– Знаешь, Милка, когда мы вчера шли с ним с пения… он мне вдруг говорит: «А сколько, говорит, вашей подруге лет?» Я говорю: «Мы с ней одного года рождения». А он не понял, спрашивает: «Как это?» Ну я ему объяснила. Потом он стал считать, а после как удивится и говорит: «А на вид совсем уже как мадмуазель, интересная».
– Врешь, Ксанка, так и сказал? Мадмуазель? И интересная?
– Я, кажется, не имею привычки сочинять.
Мила испытующе посмотрела на подругу, подошла к зеркалу, поправила волосы и глянула еще раз, уже из зеркала, на Ксану.
Потом сказала ей, не оборачиваясь:
– А он меня про тебя тоже спрашивал.
– А что про меня?
– Ксана, не доверяя зеркалу, быстро заглянула в лицо подружке.
– Подошел на переменке и говорит: «Почему, говорит, ваша подруга такая всегда задумчивая?»
– А ты что?
– А я говорю: «Она большей частью вообще обычно очень серьезная, потому что много пережила».
– Ну и он что?
– Л он говорит: «Это, говорит, заметно - чувствуется. Я тоже, говорит, много пережил, как и она».
– Так и сказал: «Как и она»? Ой, Милка!
И они, визжа, схватив друг друга за плечи, долго прыгали и кружились на месте.
У бабушки Галины Петровны в этот вечер был большой доклад во Дворце шахтера. И она после обеда прилегла соснуть часок перед выступлением. Ксана осторожненько примостилась на диване возле нее, подползла неслышно, притерлась к плечу и стала легонько толкаться лбом ей за ухом.
Конечно, бабушка проснулась:
– Ишь, подкралась, ящерка…
– Ты спи, спи. Я не буду тебе мешать. Я только так, помышкаться.
– Брысь, пошла отсюда!
– Я буду тихонько. Прошло несколько минут.
Бабушка дышала ровно. Только веки ее чуть подрагивали.
– Бабушка, ты спишь?
– зашептала Ксана.
– М-м?
– откликнулась бабушка, едва двинув губами и не открывая глаз.
– Нет, ты спи. Я только тебя хочу спросить. Бабушка, а разве это может быть так, что живут вот, живут… И вдруг какой-то человек сделается, ну, почти что важнее всех?