Чаша гнева
Шрифт:
– От вас, почтенный магистр – ничего, – Раймон Сен-Жилль улыбнулся. – Дела Запада мне известны не хуже ваших, а вот о Востоке я хотел бы узнать поподробнее.
Робер краем глаза заметил, как напрягся брат Анри.
– От достойных доверия людей я узнал, что в тулузском командорстве остановилось несколько братьев, прибывших из Леванта, – продолжал говорить граф, лицо его было непроницаемым. Не так ли, эн Бертран?
– Вы прекрасно осведомлены, сир, – ответил несколько удивленный, судя по тону, бальи. – Вот, брат Анри и брат Робер, достойные рыцари, недавно покинувшие Святую Землю.
– Мессены, –
– Это большая честь, во имя Господа, – ответил де Лапалисс. – Но…
– Вот и отлично, – перебил рыцаря Раймон. – Завтра за вами заедет эн Раймон, – последовал кивок в сторону сенешаля. Всего хорошего, мессены.
И, не обращая внимания на ответные слова, граф тулузский стремительно отошел. За ним потянулась свита.
– Вам придется пойти, брат Анри, – проговорил де Риго. – Хотя это и опасно. Сен-Жилль крайне непостоянен и скор на злые шутки, но идти против его желания даже я бы не стал!
– Воистину так, сир, – мрачно согласился де Лапалисс. – Вот только чего ему от нас надо?
– Скорее всего, – пожал плечами магистр, – он желает послушать рассказы о Святой Земле. Но мы задержались, нам пора…
У дверей собора рыцарей встретили пришедшие по приказу предусмотрительного брата Бертрана слуги с факелами. Было уже темно, и ветер поднимал полы плащей, нещадно дергал пламя, заставляя тени плясать на мостовой и стенах домов.
– Почему все так опасаются графа? – спросил Робер, когда они оказались в пределах командорства.
– Все очень просто, – ответил со вздохом де Лапалисс. – Он очень непостоянный и переменчивый человек, собственное обещание или клятва для него мало чего значит, как, впрочем, и выгода. Он всегда поступает лишь под действием мимолетной прихоти и поэтому непредсказуем. А учитывая, что он самый могущественный властитель от Пиренеев и до Луары, легко представить, какие неприятности Ордену может принести его гнев, вызванный мимолетным раздражением… И откуда он только про нас узнал?
– Наверняка, у него есть лазутчики, – проговорил Робер.
– В этом даже сомневаться не приходится! – ответил ему брат Анри. – Но не среди братьев же! Впрочем, теперь нам все равно придется идти, даруй нам сил Пречистая Дева!
30 октября 1207 г.
Лангедок, Тулуза
Раймон де Рекальд постучался в ворота командорства сразу после утренней трапезы. Робер и брат Анри, наряженные в лучшие одеяния, которые только позволял устав, ждали его.
– Следуйте за мной, мессены, – проговорил сенешаль графства, – граф не хотел бы, чтобы вы опоздали.
Забравшись в седла, рыцари в сопровождении оруженосцев отправились в путь.
За северными воротами города, на широком лугу, собралась, похоже, вся знать графства. Тут были золотые на алом фоне кресты Тулузы, белые звезды Кастра и синие и золотые квадраты Лодева, башни Альби и львы Руэрга.
– Мессены, – сказал граф, сидящий на роскошном белом жеребце в окружении многочисленной свиты, – рад приветствовать вас в добром здравии!
– Во имя Господа, сир, – ответил брат Анри. Робер молча поклонился.
По лицу графа пробежала мгновенная гримаса неудовольствия, тут же впрочем
– Пора начинать, – бросил он. – Эн Арчимбауд, где твой отпрыск, не заснул?
– Никак нет, сир, – ответил толстый рыцарь с лицом красным, точно спелая земляника. Судя по всему, это был отец посвящаемого. – Уже идут!
Со стороны города показалась процессия, возглавлял которую довольно пухлый юноша, босой и в одной рубахе. Ему было, наверняка, холодно, но лицо его выражало высшую степень восторга. Вслед за посвящаемым, который ночь, по обычаю, провел на бдении в церкви, шагали несколько слуг, которым предстоит теперь сопровождать будущего рыцаря в дни войны.
– Готова ли бадья? – вопросил граф.
– Готова! – ответил кто-то. Несколько дюжих слуг, кряхтя от напряжения, выволокли в центр свободного пространства огромную деревянную бадью. Над ней поднимался пар.
– Отлично! – возликовал Раймон. – Эн Бертран, поторопитесь! А то мы все тут замерзнем!
Наследник виконта де Комборн задвигался быстрее. Оказавшись около бадьи, он скинул сорочку на руки слуг, и поспешно погрузился в теплую воду. Раздался плеск.
К бадье тотчас поспешил размахивающий кадилом священник. Загнусавил что-то, мелко крестя воду и разместившегося в ней юношу.
– Они что, заново крестят его? – тихо спросил Робер.
– Да, а у вас что, все по-другому? – отозвался брат Анри.
– Все гораздо проще, – шепотом сказал Робер. Привлекать внимание кого-либо из графской свиты ему не хотелось. – После ночной молитвы сразу следует адобер [173] !
– Вот из-за такой простоты вас и считают некуртуазными, – усмехнулся брат Анри. – Но ради Господа, тише. На нас уже смотрят!
Заново окрещенного юношу уже извлекли из бадьи, сыгравшей роль купели, и теперь одевали. Во все новое, из самых дорогих тканей. Отцу молодого рыцаря, да и ему самому сам Господь велел быть щедрыми…
173
adouber (сев. фр.) – привешивание меча
– Подойди ко мне, эн Бертран, – голос графа раскатился над поляной. Раймон уже спустился с коня и теперь стоял, держа на вытянутых руках меч в искусно украшенных ножнах.
Молодой де Комборн поспешил к сюзерену, а подойдя, замер, почтительно склонив голову и сложив руки в молитвенном жесте. Граф, который был выше, чуть наклонился и ловко привесил ножны к поясу юноши.
– Мессен Бертран, – сказал он громко, в полной тишине, наступившей на поляне. – Желаю тебе стать могущественным рыцарем, защитником слабых и надеждой сюзерена. Избегай общества дурных людей, люби веру Христову и обнажай меч только во имя Господа! Будь куртуазным и смелым, пусть pretz и paratge [174] никогда не покинут тебя!
174
старопрованс. дословно "цена" и "род", высокие куртуазные ценности в Южной Франции, цена – духовная ценность рыцаря, род – благородство происхождения, проявляющееся в манерах