Чаша и Крест
Шрифт:
"Может, если я был бы таким, как она, я не поступил бы так, — подумал он неожиданно. — Я постарался бы придумать другой способ. А я выбрал тот, который показался мне проще всего. И дело не в том, что Морган это заслужил. Дело в том, что маги нашего уровня не должны пользоваться такими вещами. Теперь я это хорошо понимаю".
— Я это сделал… не для себя, Вьеви. Но это небольшое оправдание. И моя расплата от этого не будет менее тяжелой.
— И поэтому ты уходишь?
— Я не хочу, чтобы все видели, как мое проклятие меня настигает. И не хочу, чтобы тени моих прошлых деяний стояли над Валленой.
Рандалин поднялась на ноги. Теперь было отчетливо заметно, что когда она стоит, гордо выпрямившись, она уже чуть выше сгорбившегося Скильвинга.
— Ты что, уходишь совсем один? И куда?
— Я никому не собираюсь это говорить. До Айны со мной пойдет Видарра. Навестим Хейми. А дальше — посмотрим, куда ляжет мой путь.
— Кого ты оставляешь вместо себя в орденском доме?
— Тебя, Вьеви.
— Меня?
— Теперь ты — Великий Магистр Ордена Чаши.
— Ты… — она даже задохнулась, — я не хочу! Я никогда не собиралась…
— А за кем пойдут все воины без исключения? Кто имеет одинаковое влияние и на совет старейшин, и на герцога?
— Все воины меня теперь ненавидят, — произнесла Рандалин сквозь зубы.
— Это пройдет. Раз устранили причину, они скоро снова будут смотреть на тебя восхищенными глазами.
— Ты устранил причину, — резко сказала Рандалин. — ты предполагал, что скоро уйдешь, и сделал все возможное, чтобы оставить того преемника, какого ты захочешь. Не зря тебя считают прародителем всех интриг на Внутреннем Океане, мессир Хэрд.
— Ну что же, — Скильвинг чуть улыбнулся одним уголком губ, но было заметно, что этот титул ему скорее приятен, — теперь твоя очередь войти в историю чем-нибудь другим, более светлым и благостным, моя Рандалин.
— Я не собираюсь входить в историю! Мне ничего это не нужно…
— Ты сама не понимаешь, что нужно тебе. Но уж по крайней мере точно не играть роль безмолвной тени, повсюду сопровождающей магистра крестоносцев.
— А ты решил за меня, что мне нужно, а что нет?
— Я решил за весь Орден. Ты нужна здесь.
Скильвинг отцепил от руки браслет, на котором по кругу шли знаки чаши, и протянул его Рандалин.
— Мне кажется, не один я так думаю. Вот посмотри.
Рандалин полуобернулась в сторону порта. Гавань медленно просыпалась. На нескольких лодках возились моряки, заново перетягивая узлы канатов. Пара рыбачек с корзинами, нагруженными бельем, важно прошествовали по мосткам, качая бедрами. И по главной портовой улице, то и дело останавливаясь и что-то спрашивая у редких прохожих, шли трое с одинаково встревоженным выражением лица. Двое в орденских плащах, а один в каком-то странном цветастом одеянии и не менее странной шапке. При ближайшем рассмотрении все это очень напоминало халат, стоимостью с небольшой корабль, и изящный ночной колпак, который Мануэль выписал своему любимцу из Эбры, выдержав по этому поводу целую битву со старейшинами.
Несмотря на свой нелепый вид, Люк заметил ее первым и коснулся плеча Джулиана, указывая на дальний причал.
— Возьми, Вьеви. И иди. Тебя ждут.
Рандалин медленно сомкнула пальцы на браслете. Но надевать его пока не спешила, держа чуть на отлете, словно какую-то опасную вещь, от которой явно не знаешь,
В порту уже вовсю хлопали ставни. Торговки рыбой вытащили свои первые лотки на скользкие от ночной росы доски и пронзительно завизжали, пытаясь перекричать друг друга. В большом расшитом паланкине пронесли старейшину Рамериса — он лично отвечал за порядок в гавани и поэтому каждое утро начинал с торжественного обхода. Большой купеческий корабль, сопровождаемый с боков двумя маленькими орденскими ладьями, входил в порт и гулким выстрелом возвестил, что все в порядке.
Рандалин окончательно повернулась спиной к морю. Ее город, потягиваясь после сна, действительно ждал ее. И с этим ничего нельзя было поделать. Можно было только смириться и пойти навстречу тем троим, что торопливым шагом приближались к ней по деревянным мосткам.
Эпилог.
которого могло бы и не быть,
поэтому я очень благодарен судьбе за то,
что он все-таки случился
Рандалин спала и видела во сне корабли, стоящие на горизонте под развернутыми парусами. Ярко-голубая прозрачная вода плескалась у ее ног. Но она не могла плыть, только идти по этой воде. Но сколько бы она ни шла, вода все время доходила ей до колен, а корабли так и оставались далеко впереди.
Она побежала, разбрызгивая воду, и с каждым шагом ее ноги все больше увязали в морском песке.
— Малонна! Мадонна! Проснитесь!
— Рандалин! Вы слышите меня?
Она приоткрыла один глаз и некоторое время непонимающе смотрела на склоненные над ней лица Джулиана и Санцио — слишком серьезные, скорее даже озабоченные. С тех пор, как она надела браслет Великого Магистра, они стали относиться к ней с подчеркнутым почтением, и теперь никто из них даже не решался тронуть ее за плечо, чтобы вытащить из глубокого сна.
— Что еще произошло? — пробормотала Рандалин, поднимаясь на локте
— Понтиус просит вас немедленно прийти в зал совета старейшин, — пробормотал Джулиан, держа наготове ее орденский плащ.
— Немедленно? — она невольно сощурилась от бледного утреннего света, бьющего из распахнутого окна — видно, шторы раздернули в надежде, что она быстрее проснется.
"Неужели кто-то смеет приказывать Великому Магистру прибыть немедленно?" — спросил вкрадчивый голос в ее сознании. Она уже привыкла воспринимать его как голос магистерского браслета и относиться к нему со снисходительной иронией.
— Я никогда его не видел таким, мадонна. Похоже, случилось что-то действительно серьезное.
— Ну хорошо. — Рандалин еще не окончательно проснулась, но постепенно приходила в себя ровно настолько, чтобы осознать свое чувство долга. — Передайте сьеру Понтиусу, что я постараюсь прибыть как можно скорее.
Через пятнадцать минут она вошла в приемный зал на втором этаже дворца старейшин, в своем обычном орденском костюме, перебросив через руку хвост длинного плаща в валленской манере, уперев вторую руку об эфес шпаги для храбрости, плотно сжав ненакрашенные губы. Она постаралась как можно более тщательно пригладить волосы, но они упорно торчали в разные стороны, как яркая солома.