Чаша и Крест

Семенова Вера Валерьевна

— Мне кажется, графиня, — сказал Ланграль так неожиданно, что она едва не подпрыгнула в седле, — что если теперь у вас спросить, какой формы пряжки у меня на ботфортах и какого покроя воротник, вы ответите не задумываясь. Вы запоминаете мои особые приметы?

— Нет, — пробормотала Женевьева, стиснув зубы. — Я просто развиваю свою наблюдательность.

— Это похвально, — спокойно согласился Ланграль, — но странно, что вы выбрали для этого мою скромную персону.

— Вам это неприятно? — спросила она, решившись.

—

Вы ведь предпочтете честный ответ? Подобный способ развития наблюдательности кажется мне бесполезным. Гораздо лучше тренироваться на окружающей местности.

Он ненадолго посмотрел на нее, повернув голову, и ей показалось, что в его глазах мелькнуло что-то похожее на легкое сочувствие. Женевьева была гордой, наверно, даже слишком гордой, но она любила впервые в жизни, и никто не научил ее стыдиться любви. Поэтому она рванулась вперед с открытым забралом, сметая возможную защиту:

— Окружающая местность кажется мне менее привлекательной.

— Зато от ее созерцания несомненно больше пользы, — отрезал Ланграль, и некоторое время они снова ехали молча. Женевьева вцепилась руками в седло, переживая очередную неудачу. — По крайней мере, вы будете неплохо знать Валленскую дорогу.

— А вы ее хорошо знаете? — она спросила, лишь бы что-то произнести вслух и удостовериться, что голос не дрожит и слезы загнаны далеко по привычке. — Вы ведь часто ездили в Валлену?

— Гораздо чаще, чем подобает примерному круаханцу, преданному королеве и престолу.

— И вы не боитесь мне об этом говорить?

— Государственной преступнице, объявленной вне закона? — Ланграль усмехнулся. — Моя вина хотя бы не была доказана.

— А в чем она заключается? Что вы делали в Валлене? Я спрашиваю хотя бы потому, чтобы представлять себе степень вашего влияния там. Вы же обещали меня там кому-то представить.

— Вам никто не говорил, что вы слишком любопытны, графиня? Довольно опасное качество для человека, который постоянно вынужден скрываться, если правда то, что вы рассказывали о своей жизни.

Женевьева снова ощутила непреодолимое желание плеснуть себе в лицо холодной воды, чтобы успокоились загоревшиеся щеки.

— Просто до сих пор я мало что считала достойным любопытства.

— Я польщен.

Светлое небо, до чего же иронично-равнодушно звучал его голос. И он продолжал ехать так же спокойно, ни разу даже не взглянув в ее сторону…

— Что же, вполне закономерно, что вас волнует собственная судьба и вы хотели бы знать, чьего покровительства я намерен для вас добиться.

— Самую малость.

— Мне кажется, что герцог Джориан был бы подходящей кандидатурой.

Женевьева, уже собравшаяся с силами и кое-как нацепившая такую же холодную и вежливую маску на лицо, чуть не выпала из седла.

— Ничего себе! — она вовремя сдержала пару словечек из языка наемников,

которые была готова произнести. — Что же за тайны вы возили ему из Круахана, что можете теперь с легкостью просить его покровительства для кого попало?

— Само знание об этом является достаточной тайной, — Ланграль чуть поднял брови, — и я вынужден просить вас ответить, откуда вы это узнали.

— А если я не отвечу, — Женевьева горько усмехнулась, — вы проткнете меня шпагой и бросите на дороге? Это называется убирать следы, не так ли? Потому что я чрезмерно любопытна, и у меня хорошая память. Я с легкостью запоминаю разговоры, подслушанные в чужих кабинетах. Например, в кабинете первого министра Круахана.

— Вот оно что, — Ланграль без особого удивления, но задумчиво похлопал перчаткой по луке седла. — Значит, вы не просто шли мимо тогда, на Круглой площади… Вы знали, что я там буду и кто меня там будет ждать.

— Допустим. Что это меняет?

— Послушайте, графиня…

— Вы когда-нибудь назовете меня по имени?

— Хорошо… Женевьева, — он сжал губы, и ее имя прозвучало настолько официально, что она впервые в жизни пожалела о том, что оно такое длинное. — Вряд ли с вашей стороны было случайной обмолвкой, когда вы сказали про мои… хм, услуги герцогу Джориану и что они дают мне право требовать покровительства для первого встречного? Вы считаете, что я к вам отношусь как к "кому попало"?

— Уверена.

— Другими словами, вы считаете меня бесчестным человеком? Как я могу относиться так к вам, если вы спасли мне жизнь?

— И очень просто! — Женевьвеа почти закричала, отчего даже вконец усталая лошадь испуганно шарахнулась под ней в сторону. — Лучше бы я вас не спасала! Вы теперь мне этого никогда не простите! Что надо теперь из-за этого куда-то со мной тащиться и что-то для меня делать, когда вам глубоко противно мое общество!

Некоторое время Ланграль смотрел на нее — вернее на затылок с растрепанными рыжими волосами и напряженно поднятые плечи. У нее был очень красивый поворот головы, и он становился еще красивее, когда она обижалась.

— Не стоит об этом… так кричать, госпожа графиня, — сказал он наконец. — Тем более что мы почти приехали. И сейчас нас могут ждать вещи гораздо более неприятные, чем наш с вами разговор…

— Почему вы так думаете?

Женевьева даже приподнялась в седле, оглянувшись вокруг. На вид деревня выглядела абсолютно мирной — обычным маленьким поселением с несколькими домами, крытыми соломой и одним большим зданием — скорее всего трактиром. Не сговариваясь, они направились туда, как к явно единственно возможному источнику лошадей. Но Ланграль заметно помрачнел и обеими руками попробовал, насколько легко вытаскивается кинжал, висящий в ножнах на шее.