Чаша мудрости
Шрифт:
Послали им боги свирепый тайфун.
Смешались земля с небесами в пыли,
Исчез горизонт, что светился вдали.
Три дня и три ночи кружит ураган,
Как сказочный демон силач-пахлаван.
Укрывшись халатом и ветер кляня,
Ждут двое с надеждой грядущего дня.
Не выдержал муки бушмен молодой:
Поднял он тайком хум с бесценной водой.
О, если бы был младший брат помудрей,
Не стал приближать бы конец своих дней.
Забыв о напутствии воду беречь,
Что
От слабости духа готовый предать
Стал жадно остатки воды он глотать.
Очнувшись от сна, старший брат обомлел:
Похоже, змею на груди он пригрел.
Предательства брата не в силах простить,
Он бросился в бой, чтобы жизнь сохранить.
Как два скорпиона, в безмолвье кружа,
От ярости дикой и гнева дрожа,
Схватились два сына, два кровных врага
И в схватке безумной пролилась вода…
Прошел ураган, чистым стал небосвод.
Увы, как бесславно окончен поход:
Невыдержан дней испытания срок,
Нарушен завет, ниспослал что пророк.
Смешались границы – где явь, а где сон,
Лишь слышен в тиши умирающих стон.
Вконец обессилев от жажды в песках,
Ждут смерти два брата с мольбой на устах.
Кружит в поднебесье могучий орел,
Свобода и гордость его ореол.
О, если бы мог указать он крылом,
Как близок от них их родительский дом.
Рыдая навзрыд, угасая без сил,
Прощения младший у брата просил;
И видно мольба до небес та дошла,
Коль помощь нежданно земная пришла:
Меж красных барханов возник силуэт,
Святой для обоих с младенческих лет.
Как будто богиня с небес снизошла –
То мать их родная путь сердцем нашла.
Беду отогнав и обняв сыновей,
Водой напоила любимых детей…
Пред ней преклоняюсь в поэме своей:
Любовь материнская смерти сильней!
Святая мать
Поэт тот жалок, кто в поэзии своей
перо не преклонил перед величьем матерей.
Гласит преданье, что однажды благодарный сын,
Что материнской лаской и любовью был взрастим,
Решил в священные места ее препроводить,
Чтоб сан Святой в Мадине для нее просить.
На плечи усадив старуху, тронулся он в путь,
Чтоб долг сыновний матери вернуть:
О, сколько дней и нескончаемых ночей
Носила мать его при отблесках свечей.
Была дорога нелегка: снега, пустыни зной,
Леса непроходимые, где слышен хищный вой.
Томимый жаждой, с драгоценной ношей за спиной
Спешил он путь пройти, предписанный судьбой.
Все
Он в Мекку мать свою принес, пройдя лишений дни.
Водой священной напоив, молитвы вознеся,
В обратный путь он поспешил, Святую мать неся.
И снова шел он сквозь пески, страданием гоним,
Камнями острыми, колючками раним;
Пройдя дорогой, что казалась страшным сном,
Вернул он мать свою в родимый отчий дом.
В тени чинары усадив старуху на исходе сил,
Склонив колено перед ней, он в гордости спросил:
«Прошел я множество преград, к святым местам сносил,
Скажи, почтенная, теперь – я все ли искупил?»
Раздался гром средь бела дня, и всколыхнулись небеса,
Поднялся ветер над землей, грозу с собой неся;
Сверкнули молнии огнем в заснеженных горах
И голос с неба прогремел в божественных устах:
«О, человечий сын! Ты знаешь ли о том,
Мучений сколько мать прошла, пока ты был взращен?
Так знай же истину, что к небу вопросил:
Одну бессонную лишь ночь ее ты искупил».
О матерей любимые создания – дети!
Запомните вы строки трепетные эти:
О волны времени мгновенья разобьются –
Цените матерей, пока сердца их бьются!
Королевский палач
Кровавый восход осветил небосвод
И краской багровой залил эшафот.
Палач королевский, подняв к небу взор,
Готовил для казни свой острый топор.
Вершитель судьбы, всемогущий плебей,
Казнивший на плахе немало людей,
Молящийся в срок у святого порога,
Так чей же он раб – Сатаны или Бога?
Толпа зашумела, как сильный прибой:
Привел заключенного к месту конвой.
Бедняга, дрожа, на колени упал,
Судья, в знак согласия, перст свой поднял.
Вспугнула ворон барабанная дробь,
И вздрогнула жертвы безвольная плоть.
Орудие смерти занес вверх палач –
Раздался невесты вдовеющий плач.
О, праведный Бог! Как ликует толпа,
В ней нет состраданья к рабу у столпа.
Как овен на бойне он стих, чуть дыша,
И сжалась в предчувствии смерти душа.
Застыл на мгновение жуткий топор,
Удар! И свершился судьбы приговор:
Забилось в конвульсиях бренное тело
И с плахи на пол голова отлетела.
Закончена казнь, разошелся народ.
Очищен от крови людской эшафот.
Доволен работой кровавый злодей,
Как демон из ада, проклятье людей.
И снова восход осветил небосвод:
На новую казнь вновь собрался весь сброд.
Палач, напевая, достал свой топор,
Сквозь прорези маски блеснул его взор.